Затянутся ли раны Хосрова?

О чем речь? Речь о ГАЭС, гидроаккумулирующей станции, назначенной быть не где-нибудь подальше от греха, а в самом что ни на есть заповедном уголке Армении. Для чего ГАЭС? В принципе, для хорошего дела. Станции запасают электрическую энергию и по мере необходимости возвращают ее в энергосистему, снимая таким образом пики и нагрузки. Бассейн рек Азат и Хосров был в данном случае весьма кстати (в частности, из-за перепада высот), а то, что сооружение подверстывалось к заповедной зоне, было, конечно, некстати, но если чего-то очень хочется, а нельзя, то можно. Первыми, как и следовало ожидать, подняли шум работники заповедника во главе с Арменом Унаняном — директором Хосрова. Шуметь в правительстве не имело смысла — оно, собственно, и утвердило проект, идти выше в ЦК, тем более глупо — без одобрения партии правительство не могло даже чихнуть, потому обратились к широкой общественности, и тут без газеты было не обойтись. Но газета нужна была не простая, а центральная — чтоб без прямого подчинения местной власти. Короче, выбрали "Известия". Экологические соображения, высказанные специалистами по этой части, явно брали верх над энергетическими от правительства, и Совету министров пришлось уступить. Премьер Фадей Саркисян, с которым у автора всегда были (и остались до конца) хорошие отношения, на сей раз на автора публикации сильно осерчал, но время шло, гнев премьера утих, ГАЭС завернули, а Хосров остался. Публикация вызвала много откликов также за пределами Армении, и это, особенно вмешательство академика Академии наук СССР, великого ботаника, ленинградца из Шуши Армена Тахтаджяна, сильно помогло делу, которое, было общим для всех. Но ведь и сегодня, когда Россия послала на помощь своего крылатого пожарника — разве Ил-76 в небе Армении, это что — посягательство на нашу независимость? Вопрос к господам, которые, когда кончаются аргументы, берутся уточнять национальность. Два слова из личных воспоминаний о людях Хосровского заповедника того времени. Армен Унанян сумел собрать и сплотить вокруг себя небольшой коллектив единомышленников, которые, говоря высоким штилем, прежде думали о родине, а потом о себе. Побывав впервые в заповеднике, автор бы удивлен строгостям, заставлявшим всех, кто там бывал постоянно или от случая к случаю, подчиняться установленным правилам. Из известных мне работников, в лесу постоянно жил старший лесничий Гаго (фамилию, к сожалению, не помню) со своей матерью. Обратите внимание на детали. Жили в домике без электричества: еду готовили на керогазе, новости узнавали от транзисторного приемника, телевизор — на тех же основаниях — все для того, чтоб из искры не возгорелось пламя. Высокие гости из Еревана или Москвы? Да, бывали. Разглядывание заповедной территории под неусыпным присмотром Унаняна и Гаго, неизбежное угощение — под боком заповедника, в специально предусмотренном месте. Пожаров, наводнений, падежа животных и даже птичьего гриппа в памяти не зафиксировано. К чему клонит автор? К хорошо забытому прошлому, что в данном случае не во вред, а лишь во благо.