Живая революция и мертвый Троцкий в «Стенограмме» Кургиняна

Джугашвили, Ульянов, Бронштейн — словно бы на спиритическом сеансе проявляются в свете мощных театральных прожекторов. На сцене почти ничего нет, чуть белесая трибуна (на которую иногда символично падают контрастные тени пламенных ораторов), античный хор-кордебалет актёров-стажёров, и два с половиной часа вашей жизни: сокращенных монологов революционеров со стихотворным комментарием Сергея Кургиняна. После, как заведено, зал аплодирует, стоя. Разве это не театральность? Строго говоря, мне посчастливилось побывать на открытой репетиции, сам спектакль, если я не ошибаюсь будет показываться с сентября. Спектакль являет собой, вероятно, оживлённую версию спектакля, который был поставлен ещё в годы перестройки. Сейчас идёт со студийцами, то есть молодыми актёрами. И уже в этом есть некоторая парадоксальная любопытность. Совсем зелёные, точней красные неактёры-актёры играют, точней читают что-то про самых ярых борцов за светлое будущее человечества. В отдельно взятой стране или целиком. Так или иначе есть что-то бесконечно трогательное в «непрофессионализме» при революционном порыве… Ведь не исключено, что они почти ровесники революционеров, чьи тексты читают. В этом театре сложно представить себе «актёрскую индивидуальность» в смысле джазового оркестра. Что кто-то вдруг отобьётся от линии роли, пересечёт двойную. Здесь все выполняют важное задание, пусть без ледоруба, но с не меньшей трепетностью и чёткостью. Каждый должен вовремя ударить кулаком, сделать жест, что-то громко сказать… Мистериальность складывается из сюрреалистичности происходящего. 2017 год, если я не ошибаюсь. Центр Москвы… Тема античности, вероятно, крайне важна для создателя (создателей?) спектаклей по разным причинам, прежде всего из соображений «большой истории», попытки вписать события революций начала 20 века в общемировой исторический процесс, соединить связь времён, рискну даже предположить, что это вообще одна из ключевых мыслей — рассматривать всё в очень глобальном смысле, на гранях между мифологией, фактами, интерпретациями, личными образами… Возможно, античность важна и как усреднённая планка обще-гуманитарной культуры. Темы спектакля: революция, особая судьба отечества, метафизика… Современность и история. Образы «нэпа», «материальности», «мещанства», «низа», «продажи высоких идеалов за чечевичную похлёбку»… Про это можно прочитать в текстах режиссёра-политолога. Среди небольшого набора реквизита фигурируют, например, ножницы… Забавно, что они оказываются почти ключевым образом — это и пресловутый ледоруб, и ножницы, которыми подстригают в монахов (читай в молодых революционеров, и что интересно — что для молодых студийцев — это, вероятно, действительно оказывается реальной инициацией), тут вы можете посмотреть ритуал принятия в катакомбы, коммуну, театр… Это острая и больная тема. Где проходят грани между церквями и сектами, авторитаризмом и волей вождя, и общим порывом… Каждый отвечает для себя сам. Но как хочется иметь кого-то, кто всё понимает и объяснит, кто может вести за собой, в кого можно верить, а иногда и с чьим именем умирать… Возможно, для многих эта околотеатральная среда оказывается надеждой на смысл жизни, на заполнения вакуума, на какое-то человеческое сосуществование. Но вернёмся к ножницам, это ещё и ножницы судьбы (говоря об античных прядильщицах мойрах), и, совсем уж комично, но правда это ещё и «ножницы цен», про которые говорил и сам Троцкий прямым текстом… Собираясь писать рецензию, я посмотрел (нет, не все сто томов партийных книжек Троцкого), но фотографии… История (которую я никогда не знал) совершенно меня парализует, хочется вроде бы простых ответов, а чем больше ты узнаёшь, тем, в сущности, больше вопросов. И дело не в том, что архивы засекречены, а фотографии отретушированы. История «пророков революции» более чем драматична, тут на вторых ролях и Фрида Кало, и почти безвестная Сильвия Агелоф («троцкистка», которая стала любовницей агента, который и убил Троцкого — крохотная личная драма на фоне мировой революции)… Короче говоря, сладостный ужас истории открывается всем желающим во всей свой срамной наготе, от расстрельных подвалов до пенсне и котелков философских пароходов… И конечно, сотен томов книжек партийных и не слишком. Вопрос только в том — кто и как готов в это погружаться. Чтобы что-то понять… Если вообще в истории есть хоть какой-то смысл… Порою кажется, что это только кровавая мясорубка, лицемерный бармен, который взбивает кровавую пену опьяняющих коктейлей власти. И на каждого «пацифиста» найдётся «тиран» и «душегуб». Не с этой, так с другой стороны… Внутри спектакля, как и почти во всех спектаклях театра, довольно много дерзких режиссёрских жестов, скажем, шаманское прочтение-камлание «скифов» Блока, который слушал музыку революции, а не только встречался с незнакомками… Мне вот после таких спектаклей становиться крайне интересно узнать больше про то, что было «на самом деле» и в буквальном смысле, и в смысле отражений в творчестве. Почитать Платонова, например… Разные дневники, воспоминания. Я родился в городе, где над проходной завода, который производил «изделия» висел портрет Лаврентия Павловича. В одной книге воспоминаний мне попалось реплика, где рассказчик делится тем, что, когда стало известно о «снятии», то какое-то время никто не решался идти снимать портрет… Сколько в этой истории правды — вопрос открытый, но кажется, что в отечестве чехарда с портретами, красной краской на памятниках и прочими нюансами будет продолжаться ещё долго. В конце концов, пинать мёртвых львов — забавное развлечение.