Войти в почту

Спешит на помощь

Можно ли оценить сериал, пока не закончилась последняя серия и замысел создателей не обрел финальный, цельный вид? Дэвид Линч давно дал буддистский ответ: «Невозможно не понять кино». То есть интерпретация, идеи, даже форма и продолжительность увиденного определяются не автором, а зрителем — в зависимости от его собственной интуиции, знаний, терпения и интереса. Выводы и мысли одного зрителя не обязательно и не во всем совпадут с ощущениями другого — более того, могут радикально измениться при повторном контакте с тем же произведением искусства. А значит, у нас есть полное право препарировать и возрожденный самим Дэвидом Линчем «Твин Пикс», причем всерьез, уже сейчас — тем более, что режиссер за четыре часа экранного времени уже завел свои опыты с сериалом и его аудиторией дальше, чем решилось бы 99 процентов других рассказчиков интересных историй посредством кинематографа и телевидения. «Лента.ру» предлагает собственную трактовку первых четырех серий — по возможности без спойлеров и уж точно без попыток предугадать, что ждет «Твин Пикс» дальше: пока что Линчу виднее. Чтобы отыскать ключ к новому сезону «Твин Пикс», первое, что придется сделать, — это сменить оптику. Дэйл Купер провел в Черном вигваме 25 лет. Ту же четверть века человечество провело во многом у экранов всех мастей, развивая аппетит ко все новым и новым, с каждым разом более сложным, противоречивым, гипнотическим историям. Неудивительно, что когда-то приютивший Купера и всех-всех-всех экран телевизионной индустрии не обошелся инъекцией очищающей вакцины под названием «Твин Пикс» и успел превратиться из поставщика простых, будто бы невинных развлечений (в каждый дом!) в многоголовую, капитализированную, уже давно умеющую все и не ограничивающуюся властью над одной лишь телеантенной гидру. Есть ли источник информации, более монструозный и так же ловко убаюкивающий внимание аудитории? Чтобы попасть в кино, нужно выйти из дома и потратиться на билет, и даже интернет в силу своей необъятности вынуждает проявить минимум ответственности перед самим собой — хотя бы в форме ответа на вопрос, что ты хочешь сделать в сети прямо сейчас. Тогда, 25 лет назад, Дэвид Линч с оригинальным «Твин Пикс» подарил телевидению действенное, до сих пор убедительное доказательство того, что и этот отравленный рекламными бюджетами и даром легких манипуляций с правдой медиум может генерировать не только разнообразный белый шум и эскапистские соблазны, но и настоящее искусство. Логично, что, возвращаясь на ТВ спустя четверть века (и несколько великих фильмов, которые нагло и радикально обнажали жесткие, тоталитарные приемы, которыми создается иллюзия кино — и заодно опровергали миф о безобидности зависимости человечества от бесконечного потребления историй), Линч первым делом предпочитает ошеломить зрителя — разом, без подготовки окунает его в Черный вигвам, к Лоре Палмер и прочим, неизбежно косноязычным заблудшим душам, во вьющийся черно-белой гипно-елочкой лабиринт без входа и выхода. Здесь же сидит на черном кожаном диване и агент Купер — уже, наверное, забывший вкус не только вишневого пирога, но и плохого кофе. То есть Линч предъявляет аудитории формально тот же мир и тех же персонажей, но успевает тут же выбить из рук костыли поддержки. Сюжет в традиционном, комфортном для зрителя понимании никак не запустится по-настоящему. Самые странные в мире трипы не думают заканчиваться и не обещают никакого откровения. Абсурд и хоррор дружно висят на одном болтливом деревце и не обещают отдушин ни через смех, ни через контролируемый страх. Точек опоры нет, трупов нет смысла считать — и даже пол все время уходит у персонажей из-под ног. Персонажи эти, впрочем, более-менее сводятся скорее к выводку доппельгангеров, стремительно плодящихся и рассчитанных на короткий срок двойников — их здесь за четыре серии уже больше, чем, например, в защите ЦСКА. Похождения этих бедняг либо следуют логике, которую не разгадать и главным ветеранам ФБР (сам Линч в роли Гордона Коула милостиво имитирует сочувствие зрителю: «Неприятно признавать, но я совершенно не понимаю, что происходит»), либо избавлены от любой логики, кроме обреченного движения через миры, измерения, тела и ужасы, в робкой надежде однажды добраться до дома. Привыкнув к перемене правил игры, начинаешь искать более-менее ясную логику и в этом причудливом мире — разве нам, вполне удовлетворявшимся байкам об индейских проклятьях, древних духах и контактах с пришельцами в качестве объяснения событий оригинального «Твин Пикс», это впервые? Ничто так не соблазнительно для адресата историй, как легкие несостыковки в стройной по большей части конструкции — ведь в них так легко добавить что-то от себя. Впрочем, Линч ясно дает понять, что предполагает для своей аудитории опыт более амбициозный — и на самом деле вполне увязывающийся с системой понятий, но не с самим механизмом взаимодействия оригинальных сезонов и зрителя. Ну, новый «Твин Пикс», конечно, оставляет своему зрителю право цепляться за спасательный круг старых привычек, но уже на его собственный страх и риск. Поиск логики и смысла в завихрениях сверхъестественной пурги, облегчение от мелькания обрывков банальных, обещающих хоть какую-то последовательность сюжетных мотивов, такая долгожданная встреча со старыми знакомыми — всем этим вполне можно удовлетвориться, но только Линч почти каждым авторским решением дает понять: не поможет, логика откажет если не на сцене визита монстра, то на эпизоде визита в казино, побочные линии будут оборваны, как только померещатся лестницей к истине, выросшие на 25 лет старшеклассники из города Твин Пикс давно забыли и Купера, и даже, наверное, Лору, и призраками топчутся все в том же баре, радуясь, что хотя бы песни там звучат новые. Проще говоря, Линч призывает зрителя обнулиться, сбросить багаж сформированных за годы привычек и ожиданий, выплюнуть ошметки бесконечных, безответственно обманчивых, оседающих в сознании и отравляющих живым людям бытие сценариев, сюжетов, ролевых моделей — даже если это очищение невозможно без приступа инопланетной рвоты. В то время как другие, более чем одаренные, изобретательные творцы всех остальных популярных сериалов все никак не насытятся развитием стиля и языка разговора телевидения со зрителем, Линч предпочитает устроить натуральный авторский теракт над законами телевидения. Если рассмотреть тот же аспект диалога со зрительской паствой — то получается, что Линч берет в руки мегафон больших возможностей современного ТВ, но вместо очарования нас речью, историей, рассказом, уроком, моралью начинает многозначительно мычать, хмыкать и глушить аудиторию-собеседника звуковыми помехами. Конечно, дело не в том, что он эксцентрик или позер. И уж кто-то, а он точно не начал на старости лет забывать грамоту визуальных искусств — и лучше не задаваться пустым вопросом, почему он нас путает и почему ведет такую войну против понятности, доступности своего детища. Так в чем же цель этого авторского сопротивления как магии собственного детища, так и соблазнам вещания с трибуны телеэфира? Сквозь тотальный театр абсурда и противления клише, конечно, доносится проиллюстрированная образами и голой базой истории линия если не авторской мысли, то помощи ищущему смысл зрителю. Линч вновь — как и в большинстве своих работ, но с теми наглядностью, прямотой и бескомпромиссностью, которые впервые проявились только в «Шоссе в никуда», — заставляет наконец увидеть неприглядную, гнетущую, безумную подноготную отношений между отдельным человеком и произведенным для массового производства, губящим индивидуальность вымыслом. Отказ от внятности — не блажь, но способ добиться и от зрителя работы над своими слабостями. Линч, в сущности, жертвует своими редкими по сегодняшним меркам талантами рассказчика, сходит с трибуны в толпу, чтобы показать нам: любые наставления ложны, готовые жизненные сценарии ведут в тупик, искусство и жизнь ничего никому не должны, а любые обещания, клятвы, догматы генерируют лишь порочный цикл вины, самоистязания, жертвы (доказано Лорой Палмер). Это очищение проявляется, конечно, не только в радикальном стиле нового «Твин Пикс» — но и регулярно прорывается на поверхность, подтверждая намерения Линча показать пример абсолютной свободы, смелости и скромности в ситуации, когда от него ждут не то мессианских уроков жизни, не то мефистофелевского блицкрига на зрительские души. Но он не хочет ни того, ни другого и ясно дает понять, что ему интереснее показать зрителю, как устроены истории в принципе и чем грозит их власть вне рамок искусства. Вот одному растерянному персонажу прямо озвучивают искусственность его происхождения: «Кто-то тебя сконструировал. С мутными целями», и в доказательство тот тут же превращается в чистый нуль — так и человек, сформированный желаниями других, оказывается пустым местом. Или вот измерение, в котором одному из героев явно не место, немедленно и безжалостно захватывает его в сети чужих, для кого-то еще сочиненных интриг и проблем — ответить он может только оцепенением, тотальной утратой, на грани идиотизма, самого себя. Разве не в таком оцепенении можно оказаться, засмотревшись на чужую жизнь или же отдавшись на волю спорных концепций вроде удачи, случая или, например, сил Вселенной. Наконец, вот перед нами 25 лет спустя наконец предстает — в самой развернутой пока на общем фоне форме — персонаж, который выступает буквальным олицетворением зрителя, слишком уверовавшего в правдивость вымысла. Это герой, настолько убежденный в своем особенном, образцовом предназначении, что в свое время хватило шаблонного для бульварного чтива сюжета (смерть ординарной блондинки), ну и бойко обрисованного, насыщенного фона, чтобы вместо неизбежной, кажется, победы над злом последовала катастрофа, — а тот, кто мнил себя главным действующим лицом и даже щедро делился детективными опытами со всеми желающими, кто ради разгадки не брезговал опробовать ни одну сюжетную линию, включая явно опасные, в итоге тупо провалился в адскую ловушку, которую подготовил себе сам. Агента Купера привели в Черный вигвам гордыня, страсть к освоению увлекательных историй и, что еще хуже, азарт каждую из них прожить вплоть до финальной поучительной морали — не замечая, как реальность сменяется им самим сфабрикованной фантазией с духами, демонами и танцем карлика. Прошло 25 лет, и Линчу приходится прибегать к еще более радикальным средствам, чтобы освободить своих собственных адептов от веры в сакральное знание, доступное только избранным вроде него. Кино, телевидение, истории как таковые в его руках теряют легкомысленный флер своих жанровых корней и уже не обещают ни облегчения груза повседневности, ни эскапизма. Линч разменивает эти дешевые удовольствия на густой туман оживающих в необъятном пространстве фильма фантазмов. Но, сгущая морок, «Твин Пикс» сводит на ноль и дидактику. Все что, нужно про это понимать, считывается интуитивно. Так в отсутствие сюжета и интриги включается чуткость к стилю и интонации. Истины, откровения наверняка нет ни в Твин Пикс, ни в Черном вигваме, ни в вещих снах агентов ФБР. Время и музыка Бадаламенти непременно собьют пафос с любой трагедии и любого героя. Вот разве что вызвать на свет божий неподдельное зло проще простого: злой доппельгангер всегда наготове у каждого, стоит только приоткрыть дверцу во внешний мир. А вот быть не двойником, не пустой оболочкой, а человеком — труд, тяжелый, неизбывный, грозящий фатальным дисконнектом души и тела. Труд, который, по Линчу, сводится к борьбе за право слышать не хаос с абсурдом, не шаманские мантры или зов ухающей в лесу совы, а самого себя. Вопрос о том, стоит ли прислушиваться к полену, пока остается открытым.

Спешит на помощь
© Lenta.ru
Lenta.ru: главные новости