"Хребет. Кавказ от моря до моря": что мы увидим в масштабном кинопроекте Антона Ланге

15 декабря состоится премьера полнометражного художественно-документального фильма "Хребет. Кавказ от моря до моря". Путешествие фотохудожника Антона Ланге по северному склону Большого Кавказского хребта от Каспия до Черного моря открывает Кавказ таким, каким его еще никто не видел. Это, без преувеличения, самый масштабный современный фото- и кинопроект о российском Кавказе. Два года пути съемочной группы по городам и аулам, туристическим тропам и неизведанным территориям, по земле, воде, снегам, ледникам и даже по воздуху – теперь дают каждому зрителю почувствовать себя первооткрывателем диких и чудных, гостеприимных и закрытых, прекрасных и грозных кавказских гор. Маршрут путешествия проходил по территории всех кавказских регионов России. Экспедиции стартовали в Дербенте, прошли через высшие точки Кавказа – Эльбрус и Безенги – и финишировали на полуострове Абрау, где начинается Кавказский хребет. – Фотоальбом "Хребет. Кавказ от моря до моря" вышел год назад, а сейчас вы представляете полнометражный документальный фильм с точно таким же названием. Что для вас важнее: фотография или фильм? – С самого начала это был именно фото- и кинопроект. Работали два состава: фотогруппа и киногруппа, съемки шли параллельно, так что выбрать, что важнее, мне трудно. Это авторский проект, в котором я выступаю и как продюсер, и как сорежиссер, и как рассказчик. В фильме я в какой-то мере "играю" самого себя – фотографа, путешествующего с камерой в руках. Я действительно в первую очередь фотограф, у меня нет амбиций кинематографических, у меня есть амбиции рассказывать истории. Из этого и складывается фильм: путешествующий фотограф и его рассказы. Из этого вырастает и весь проект: это как две стороны медали, как две плоскости костяшки домино – все неразрывно взаимосвязано. – "Хребет" воспринимается как логическое продолжение вашего предыдущего проекта "Россия из окна поезда". Там была задача показать, как широка страна моя родная. А тут – что она еще и высока? – В какой-то степени это и есть логическое продолжение. Тогда я больше трех лет провел в экспедициях и все еще поражаюсь невероятной географии, которую удалось покрыть. Но Россия большей частью – страна горизонтальная и плоская. Я в экспедициях провел годы, видел практически все российские ландшафты, богатые, но однообразные: тайга – везде тайга, к примеру. Сколько погонных метров тайги ни снимай, различить, где сделана съемка – на Урале или в порту Ванино, – нереально. – О кавказских видах такое сказать трудно? – Невозможно. Когда только возникла идея фильма, и проект "Хребет" только начал вырисовываться, я вдруг понял, что кавказские горы, главные горы Европы, у меня остались неохваченными. Я, как и подавляющая часть населения России, Северный Кавказ не знал совсем. Это непознанные земли, очень противоречивые, и туда боятся ездить из-за определенного информационного фона. Но для меня самым интересным было то, что горы – это вертикальный мир. Я совершенно менял вектор. – И все? А то, что там, к примеру, красиво? – Я горы не люблю. Причем за эти три года, что я их снимал, я их не полюбил. Горы – нечто чуждое для меня, я не испытываю восторга при виде них. И мне это тоже нравится. Иногда это очень полезно – сохранить дистанцию, потому что восторг застит глаза и сбивает фокус. Я смотрю на горы, они – на меня, и все это на некотором расстоянии. – Неожиданно как-то. Что ж вам помешало их полюбить? – У меня другие любови: море, пустыня, лес. Нельзя любить все. Никогда не понимал, почему горы принято считать красивыми всегда – они бывают и совсем другими. Если под "красиво" понимать почтовую открытку с альпийским лугом – то да, красивые. Я же к слову "красота" отношусь осторожно и уж точно не стремлюсь снимать почтовые открытки. Одним из моих незримых компаньонов при работе над проектом был Райнхольд Месснер, великий восходитель, представитель золотой эры альпинизма, первым взошедший на Эверест без кислорода. Образ человека, который делает последний шаг на вершину, – очень важный для меня, он не последнюю роль сыграл в формировании моего восприятия Кавказа. — "Всякий мужчина должен побывать на Кавказе" – ваша фраза? – Моя. Но в ней нет гендерного ущемления. Я думал о русской аристократической традиции поездок на Кавказ русских офицеров и ученых. Ехали в ссылку, на войну, лечиться от туберкулеза: там абреки, тут пятигорское водяное общество – все интереснее молодому человеку, чем скучная столица. Конечно, в XIX веке очень часто речь шла об инициации молодого человека, но в наши дни юноша волен поехать для этого в любой уголок земли. Я, скорее, имел в виду, что такое путешествие необходимо совершить в зрелом возрасте, когда ты уже много где был и много чего увидел, потому что в определенном смысле путешествие на Кавказ – это возвращение к истокам. – И все-таки – почему "всякий мужчина"? Что он там должен найти? – Потому что горы – это трудно. Это приключение, а если повезет – то и испытание. И еще потому, что это путешествие невероятно расширяет горизонт познания. Если человек никогда не был в горах, то он даже не представляет, как устроен вертикальный мир и как в нем живут люди. Тут ты понимаешь, что "человек – покоритель природы" – это иллюзии того, кто живет в тепле и комфорте. Ни один горец с этим не согласится, потому что знает: стоит вам сделать шаг в сторону от цивилизации, и горы дадут вам возможность почувствовать себя тем, кто вы есть на самом деле. Полную версию интервью читайте на портале "Это Кавказ"