Казахстан отказывается от кириллицы. Чем это закончилось для других стран бывшего СССР?

Недавно президент Казахстана Касым-Жомарт Токаев снова поднял тему перехода национального алфавита на латиницу. По его словам, он несколько затянется, так как проводить его нужно без спешки. Процесс этот начал в 2017 году первый президент Казахстана Нурсултан Назарбаев, пообещав, что к 2025 году республика перейдет на латинский алфавит. Переход на латиницу подается властями как очередной этап модернизации гуманитарной сферы, призванный окончательно порвать с наследием советских властей. Однако интересно, что те самые власти и начали первые эксперименты со среднеазиатскими алфавитами, к тому же в схожих целях. Подробнее — в материале «Ленты.ру».

Во имя унификации

Первые попытки латинизации алфавитов для коренных или малочисленных народов проводились еще в конце XIX века в Российской империи. Например, такой проект разработал азербайджанский просветитель Фатали Ахундов. Но приступить к реализации не успели. «Зеленый свет» лингвистическим преобразованиям дали уже большевики.

Уже в первые годы после революции советская власть взяла курс на снижение роли русского языка как единого общегосударственного и так называемую политику коренизации — «взращивание» национального самосознания и новой культурной элиты, усиление роли национальной литературы и местных языков в молодых национальных республиках. Это делалось ради того, чтобы избавиться от наследия царизма, создававшего как раз единое культурно-языковое пространство.

Такая политика требовала и создания общей письменной нормы для всех языков, чтобы упростить коммуникацию между советскими народами. Выбор пал на латинскую графику — в начале 1920-х руководство СССР все еще верило в неизбежность мировой пролетарской революции, так что лингвистические проекты задумывались с заделом на великое будущее. На латиницу планировали перевести даже русский язык.

Еще одна причина насаждения латиницы именно в Средней Азии заключалась в попытке отгородить мусульманские народы (а латинизировались преимущественно их алфавиты) от религии. Это подрывало позиции арабской письменности и связанного с ее распространением мусульманского духовенства. Кроме того, союзный центр пропагандировал удобство использования латинского алфавита в типографском деле и в процессе обучения. В условиях Средней Азии, где многие этнические узбеки, таджики и киргизы проживали в соседнем Афганистане, было также крайне важно провести культурную границу между советской и несоветской частями этих народов.

Идеи реформирования письменности нашли живой отклик у местных элит. Для них это была возможность укрепить свою власть в недавно образованных автономных республиках. Языковая реформа способствовала созданию более четких контуров национальных идентичностей, легитимировала впервые прочерченные границы. Кроме того, в среде местных коммунистов и национальной интеллигенции принятие латинской письменности явственно воспринималось как тренд на европеизацию и модернизацию.

Впрочем, энтузиазм на местах не стоит переоценивать. Решения принимались наверху, просто конкретно в этом случае настроения союзных и республиканских элит совпали. Первым полем для экспериментов с латинской графикой выбрали Кавказ в 1922-1923 годах. Практика показала себя успешной, и опыт начали распространять на Среднюю Азию. С 1927 года латиницу сделали обязательной для чиновников. Особое внимание уделяли развитию типографского дела — печати книг и газет, набранных латинским шрифтом. Полного отказа от арабской письменности планировали добиться к 1930 году.

В туркменской, киргизской и таджикской автономиях латинизация практически не встретила сопротивления. Воспротивились нововведению в Казахстане и Узбекистане, где сформировалась более развитая на тот момент литературная традиция, основанная на арабской графике.

Однако бунта не произошло: сторонники арабского письма оказались раздроблены между группами, каждая из которых считала свой диалект литературной нормой.

Процесс пошел довольно бодро. У советской власти уже был опыт перевода на латиницу как языков народов Кавказа, так и введения латинской графики в тюркоязычных автономиях РСФСР, таких как Татарстан. Казалось бы, цели успешно достигнуты, перевод школ на латиницу серьезно упростил получение образования. Однако переход на латиницу был, прежде всего, политическим решением. И когда конъюнктура поменялась, все эти процессы оказались свернуты.

Назад к корням

К середине 1930-х власти молодых союзных республик бодро рапортовали об успешном введении латинских алфавитов и росте грамотности. Однако для союзного центра концепция давным-давно поменялась. Идея мировой революции ушла вместе с Лениным, Сталин же взялся за построение социализма в одной стране. И без языковых средств тут, разумеется, было не обойтись.

В 1936 году в Москве приступили к разработке плана перевода всех тюркских алфавитов на кириллицу. Объяснение выдвинули следующее: мол, прошлая языковая реформа не выполнила своей главной задачи по унификации всех алфавитов, а вот с кириллицей дело пойдет лучше. Параллельно партийное руководство всячески подчеркивало важную роль русского языка в культурных и образовательных процессах.

Примечательно, что если перевод на латиницу поддерживался инициативой снизу, то новая реформа была продиктована целиком и полностью желаниями союзного центра, ни о какой инициативе снизу речи не было. Хотя, конечно, публично она позиционировалась как исполнение союзными властями пожеланий местных партийных органов. В официальных документах о реформе требовали использовать именно термин «русский алфавит», а не более нейтральный «кириллица».

В итоге реформу провели очень быстро. С 1938 года изучение русского языка в школах национальных республик и автономий стало обязательным. К 1940 году кириллические алфавиты были разработаны и сразу же внедрены. Из-за скорости проведения реформы они оказались еще менее унифицированными, чем латинские, однако на этом никто не заострял внимания. Даже указы Верховных советов о введении кириллической графики в ряде республик были изданы задним числом.

Были, конечно, и позитивные моменты в этой лингвистической неразберихе. Из-за высокой скорости ее введения резко выросли расходы на образование, что позитивно сказалось на школьной системе всего среднеазиатского региона.

Эпоха независимости

После распада СССР в 1991 году в ряде республик начался процесс повторной латинизации — эта графическая система воспринималась как более национальная, уже не имеющая никакой связи с метрополией и ее языком. Элитам нужно было вновь продемонстрировать стремление к модернизации, разрыву с советским прошлым и ослабить доминирующее положение русского языка и его носителей. Первыми этот процесс начали Туркмения и Узбекистан.

В Узбекистане никаких общественных обсуждений также не проводилось. Необходимость введения латинской графики объяснили стремлением к модернизации и противодействием радикальному исламу. При этом власти, разумеется, заявили о запросе широких народных масс на смену алфавита. Финансовое обеспечение реформы как раз таки взяла на себя Турция.

Однако эффект оказался весьма негативным. Для молодежи, получившей образование уже с новой латинской графикой языка, оказался недоступен огромный массив текстов, как русскоязычных, так и иностранных, переведенных в советское время на узбекскую кириллицу. Она, как и русский язык, продолжает использоваться в обиходе, однако это касается преимущественно пожилых граждан страны, получивших образование в советское время. Культурный разрыв с Россией продолжает расти.

Президент Туркмении Сапармурат Ниязов тоже не пытался делать вид, будто существует какой-то общественный запрос на языковые преобразования. На весь процесс латинизации отвели три года. Параллельно с этим специальная комиссия занималась очисткой языка от русских и других иностранных заимствований и поиском их туркменских аналогов.

Иногда тщательные попытки избавиться от русских заимствований приводили к забавным коллизиям. Например, из языка исчезло слово «гражданин», и вместо него стало использоваться архаичное «подданный».

Параллельно с этим проводилась «коренизация» кадров, владение туркменским стало обязательно для занятия государственных должностей. Это привело к массовой миграции русских, украинцев и белорусов, многие из которых были высококвалифицированными специалистами. Правительство рассчитывало, что их удастся заменить с помощью Турции, привлекая экспатов и воспитывая своих специалистов с помощью турецких образовательных программ. Однако здесь Анкара не проявила особого интереса, в отличие от ситуации в соседнем Узбекистане.

О планах Казахстана перейти на латиницу Нурсултан Назрабаев заявил еще в 2008 году. Переход этот постоянно откладывался и, несмотря на попытки первого президента республики форсировать его в последние годы правления, судя по всему, затянется еще на несколько лет. Но постоянство, с которым в Нур-Султане поднимают эту тему, не оставляет вариантов — переходу быть.

Казахстану приходится действовать гораздо тоньше и аккуратнее, чем соседям: в стране все еще существует довольно крупная русскоязычная община, русский остается языком межнационального общения, востребованным в среде политической элиты и бизнес-элиты. В случае Казахстана переход на латиницу это также не практический, а политический шаг. Руководство республики стремится показать, что выстроило свою независимость, и отдавать суверенитет не намерено.

***

Эксперименты большевиков с алфавитами носили исключительно утилитарный характер. В зависимости от текущих политических задач власти вводили новую графику, не обращая особого внимания на ее удобство для конкретного языка. Однако именно в послевоенный период доминирования кириллической письменности в Средней Азии на национальные языки были переведены многие произведения русской и мировой литературы.

После распада СССР смены графических языковых систем были шагами исключительно политическими — как демонстрация сепарации от советского прошлого. России с помощью «мягкой силы» сейчас крайне важно способствовать сохранению в регионе кириллических алфавитов. Культурная близость со Средней Азией важна не только в разрезе экономических и геополитических факторов.

Около 40 процентов приезжающих в Россию мигрантов — это выходцы из Средней Азии. По мере углубления культурного разрыва между молодежью российской и молодежью среднеазиатской, которая продолжит ездить сюда на заработки, социальное напряжение будет нарастать. И очень важно не допустить его перехода в стадию экстремизма.