Война между Испанией и Каталонией упирается в оружейный вопрос

Патовая ситуация в Каталонии заставляет задуматься о самом неприятном исходе конфликта – вооруженном противостоянии между сторонником независимости и федеральными властями. Насколько вероятен кровавый сценарий, на что может рассчитывать каждая из сторон и кто из них первой сделает тот шаг, который может оказаться роковым?

В понедельник истекает срок трехдневного ультиматума, который Мадрид поставил Барселоне. И все идет к тому, что правительство Каталонии не подчинится и окажется вне испанских законов. Общие представления о Западной Европе вроде бы не дают даже повода представить, что дело закончится войной или другой формой противостояния, подразумевающего большую кровь. Но в теории возможно всё.

Как дети малые

В 2003-м в Страну басков «для обмена опытом» съездила делегация из Южной Осетии, находившейся тогда в неопределенном положении. Запомнилось высказывание одного из участников этой делегации в адрес басков уже по возвращении в Москву: «Дети, сущие дети малые».

Действительно, для представителя крошечной страны, самостоятельно (но некоторой помощью отдельно взятых граждан России) «сделавшей себя» по итогам вооруженного противостояния с куда более сильным противником, полное разоружение ЭТА и отказ от национального контроля за местными силовиками выглядели как размен в песочнице – ты им айфон, они тебе деревянную лошадку. Баски вели разговор исключительно о бюджетной автономии и до сих пор делают вид, что подробности испанской конституции, предусматривающей упразднение любых автономий по движению пальца короля, их не волнуют.

Получается, 60-летняя вооруженная борьба ЭТА (как бы странно она порой ни выглядела) – это всего лишь досадный эпизод. Как будто бы баски все это время боролись за перераспределение доходной части бюджета.

Примерно та же история с Каталонией. У каталонского сепаратизма практически нет силовой составляющей даже на уровне уличных леваков и антиглобалистов, а местная полиция к подобному не готова даже на ментальном уровне. Это прекрасно продемонстрировали события в день референдума, когда каталонские службы правопорядка не делали вообще ничего. Формально в их функции должна была входить зашита избирательных участков, но такого приказа из местного МВД они не получили, поскольку местное МВД фактически было упразднено из Мадрида. А собранные в Барселону полицейские и части гражданской гвардии (это некая помесь внутренних войск с ОМОНом – наследие диктатуры Франко в чистом виде) были представлены уроженцами других регионов Испании и имели приказ сорвать мероприятие. Если бы местная полиция и впрямь попыталась «охранять избирательные участки», это можно было бы расценить как вооруженный мятеж.

Некоторым элементом агрессивной самоорганизации можно считать молодежные группировки, участники которых прятали от полицейских избирательные урны. Это по-своему увлекательно, действительно молодежно и дает чувство сопричастности, но не похоже на зачатки самообороны. Кроме того, Карлес Пучдемон и некоторые другие каталонские чиновники успешно прятались несколько дней, но это, видимо, был случай «неуловимый Джо», в Мадриде слишком поспешили с арестом нескольких каталонских министров, что вызвало возмущенную реакцию в Брюсселе, так что арестовывать Пучдемона пока не хотят.

Кстати, прячется Пучдемон в Жироне – том самом регионе Каталонии, где поддержка идеи независимости считается абсолютной. В космополитичной и богатой Барселоне каталонское правительство чувствует себя неуютно. Правда, мадридские политики пока еще не рискуют приехать туда, дабы руководить Каталонией после упразднения ее автономного статуса.

Тем не менее Мадрид выглядит гораздо более боевито и организованно. В порту Барселоны уже пару месяцев стоят десантные корабли и круизные лайнеры с бойцами Гражданской гвардии с легкой бронетехникой. Изначально их разместили в городских гостиницах и централизованно платили за постой. После вспышки насилия во время референдума гостиничные администрации выселили гвардейцев, и они были вынуждены покинуть даже здание МВД, переселившись под улюлюканье на те самые десантные корабли.

Единственной каталонской группой, по умолчанию готовой к вооруженному сопротивлению, считается (в том числе испанскими спецслужбами) молодежное крыло ультралевой партии CUP. Они – троцкисты, маоисты, кто угодно, но все же не борцы за независимость в чистом виде. Апофеоз их деятельности – забрасывание камнями туристических автобусов минувшим летом, а программные положения сильно смахивают на цитаты из Мао. Отдельно ставит в тупик их требование национализировать все государственные службы, что звучит противоречиво даже для маоистов: как можно национализировать то, что и так принадлежит государству?

И все же они единственные, кто не отрицают насилие как средство (даже если в итоге не смогут взорвать и скворечник). В день референдума вокруг их офиса цепью выстроилась именно каталонская полиция, а не федералы. Это первый признак того, что в Барселоне боятся «начать первыми». Если бы молодежь из левацких группировок начала забрасывать чем-нибудь гвардейцев, у Мадрида были бы развязаны руки.

По этой же причине не предпринято никаких действий, фиксирующих независимость физически. Нет блокпостов на дорогах, никто не трогает погранпереходы на границе с Францией, не видно попыток установить контроль над аэропортом и морским портом, даже испанский флаг со здания Женералитета эти «дети малые» снимать не стали. Нет даже видимых признаков того, что такие планы есть, и они, скорее всего, действительно отсутствуют, как отсутствует организационный центр внутри каталонских правительства и парламента, который мог бы такие планы предусмотреть. Кстати, парламент выглядит в этом плане куда более перспективно, чем правительство и лично Пучдемон. Там есть и люди с весьма твердой волей и радикальными представлениями о будущем.

В общем, совершенно непонятно, на что и на кого можно опереться в том случае, если каталонцам все-таки потребуется установить полный контроль над органами власти, включая силовые структуры, по всему региону.

Испанцы бить умеют

Франко был далеко не дурак, хотя и фанатик, и после окончания Гражданской войны переселил в индустриально развитую, но сильно разрушенную бомбардировками Каталонию около 2 миллионов крестьян из центральных районов Кастилии. Изначально их поселили в бараках вокруг Барселоны – теперь это города-спутники, кольцом окружающие местную столицу (т.н. «кольцо рабочих»). Их потомки уже во втором и третьем поколениях считают себя испанцами и говорят в основном по-испански. Как ни парадоксально, при этом они охотно голосуют за отделение от Испании, но исключительно по экономическим причинам. Их не интересуют сохранение каталанского языка или независимость «как символ», а радикализация их настроений в последние годы связана в основном с неуклюжими действиями правительства в Мадриде, лично премьера Рахоя и короля.

Каталонская молодежь охотно подпитывается рассказами бабушек и дедушек об ужасах битвы за Каталонию зимы 1938–1939 годов. Но в конечном счете социальный слой, готовый взяться за оружие более существенное, нежели булыжник, просто отсутствует. В регионе нет этих самых «мальчиков-героев», «хороших ребят» и «вооруженной гуманитарной интеллигенции», выступавших застрельщиками настоящей, а не «словесно-бумажной» независимости в Донбассе, Абхазии, Южной Осетии, Карабахе и Приднестровье.

Храбрость и безрассудство в широком понимании местных – это, как правило, вспышка гордости. Так оно и случилось: ущемление прав автономии путем частичной отмены конституционного статута в 2010-м радикализовало требования вплоть до отделения, но процесс все равно не выходит за рамки юридических препирательств, в ходе которых и Барселона, и Мадрид выжидают, кто первый выйдет за эти рамки.

Мадрид, повторимся, более склонен к насилию. Его, конечно, волнует мнение ЕС, но европейские страны настолько ошалели от происходящего, что еще долго не смогут сформулировать что-то более внятное, чем «мы против сепаратизма, но мы и против насилия». Значит, их вполне можно поставить перед фактом при любом развитии событий, и они проглотят любой результат, если его можно будет обосновать законом.

Не стоит забывать, что Испания – страна с неоднозначными традициями насилия. Не забылась еще память о так называемой антитеррористической группе освобождения (GAL), действовавшей в Стране басков в 80-х годах (то есть не так уж и давно). Эти «эскадроны смерти» затерроризировали население тех баскских городов, в которых поддержка ЭТА и партии Эри Батасуна была практически открытой.

Расследование, которое вел популярный судья Бальтазар Гарсон, доказало 27 трупов. При этом считается, что за GAL стоял тогдашний премьер-министр Филипе Гонсалес Маркес – социалист и католик (нормальное сочетание для Испании). То есть террор против собственного гражданского населения санкционировался федеральным правительством.

Накануне каталонского референдума обозреватель газеты ВЗГЛЯД оказался в компании политизированных испанцев и испаноязычных московских экспатов, горячо переживавших за происходящее. Со скидкой на менталитет и средиземноморскую экспрессивность разговор шел только об этом и больше ни о чем, причем со слезами на глазах в прямом смысле слова. Открыто озвучивался вопрос «когда же танки?», но он упирался в типичный для таких ситуаций ответ: «Если вы считает каталонцев такими же подданными короля, как, скажем, жителей Севильи, то как вы будете стрелять в своих же сограждан?».

На Украине и в Грузии это никого не остановило, но в Испании приводит к тяжелым спорам с применением ямайского рома. Эта психологическая драма будет балансировать до первой крови, и даже считающийся решительным человеком Рахой не готов к силовому решению первым. Это и пат, и цугцванг – можно выбрать любую из этих шахматных аналогий, подходят обе.

Прощай, оружие

Оружия у каталонцев нет. Контроль над оружейными комнатами в здании МВД и полицейских участках в Барселоне находится в руках федералов, и местная полиция фактически изолирована от огнестрела. Несколько иная ситуация в Жироне, но и там для оказания вооруженного сопротивления или хотя бы для демонстрации реальной независимости нужен физический контроль над арсеналами. А для этого требуется синхронизированная операция по захвату полицейских участков и здания регионального управления контрразведки – Высшего центра информации и обороны (CESID). Указом короля эта система напрямую подчинена премьер-министру, несмотря на ее изначально военное происхождение.

Не сочтите это за «методичку по вооруженному мятежу», но захват зданий силовых ведомств и арсеналов – первое, что делается в подобных случаях. Тем более других источников «самовооружения» в условиях Барселоны нет. В каталонском случае остро необходимо еще и блокировать морской порт, но местная полиция пребывает в глубоких раздумьях, а самостоятельного ополчения нет и в обозримом будущем не предвидится. Захватывать объекты и изолировать десантные корабли некому и нечем.

Положение усложняется тем, что организация испанской армии устроена весьма своеобразно – в Каталонии в целом и конкретно в Барселоне нет никаких существенных армейских подразделений. Это удивительно, но это факт. А для федерального правительства все это не проблема: пока они не сталкиваются (и не столкнутся еще долго) с организованным вооруженным сопротивлением, участие армии просто не требуется. Достаточно присутствия Гражданской гвардии и антитеррористических подразделений группы специальных операций (GEO).

С точки зрения закона, на который опирается Мадрид, нынешней ситуации уже достаточно для введения полувоенного режима и ограничения гражданских прав путем патрулирования улиц. С точки зрения Барселоны юридическая ситуация прямо противоположна. А пока обе стороны меряются взглядами на законодательство (а оно в Испании, как уже было сказано, неоднозначно и порой не вмещается в общеевропейские нормы), Гражданская гвардия будет скучать на десантных кораблях, а учебный центр морской пехоты в Картахене пребывать в недоумении.

Кстати, местные сторонники единой Испании оказались вполне готовы к единичным актам насилия. Объектами для закидывания камнями стали прокаталонские СМИ, особенно Radio Catalunya, которое считают проводником сепаратистских идей. Но контроль за СМИ важен отнюдь не критично, поскольку при отсутствии четкого плана дальнейших действий (даже без насилия и фактической демонстрации отделения) независимость остается только символом и эмоциональной вспышкой гордости. Пусть даже символы и эмоции подпитываются как раз информацией и публицистикой – «печатным словом» в широком смысле.

Ситуация может зависнуть в состоянии неопределенности на довольно долгий срок. Можно высмеивать Пучдемона за непоследовательность и чрезмерную осторожность, можно издеваться над русской огласовкой его фамилии («демон путча» – это точно не про него), но поведение «главного сепаратиста» пока что не может привести к неконтролируемому развитию событий. А вот Мадрид может усугубить положение собственными руками.

Велик соблазн решить проблему одним движением Гражданской гвардии или даже морской пехоты, пока внутри Каталонии не начался стихийный процесс формирования более радикальных и совершенно самостоятельных групп, уже не ориентированных на пристойно выглядящее правительство Пучдемона. Внешне они будут походить на ЭТА времен 60-х годов и квалифицироваться как «террористические организации», что даст Мадриду формальный повод для репрессий. Но и эта перспектива туманна в связи с отсутствием реального доступа к оружию и «настоящих буйных».

Другое дело, что карнавальное отношение к происходящему моментально улетучивается с первыми выстрелами, а общее неверие в неспособность современных европейцев к радикализации основано на преувеличенных представлениях о победе политической корректности.

Министр иностранных дел Южной Осетии Дмитрий Медоев, по стечению обстоятельств оказавшийся на днях в Барселоне, уже заявил, что Цхинвал готов рассмотреть обращение Каталонии о признании ее независимости, если таковое поступит. Оно, конечно, не поступит, и все это прекрасно понимают, речь идет лишь об очередной иллюстрации к абсурду сложившейся ситуации. Но тупик, в котором оказались и Барселона, и Мадрид, настолько глухой и непролазный, что практически любая случайность может все перевернуть. Зла никто не хочет, но от него сейчас никто не застрахован.