"Дерьмовая" логика

Во время дискуссии на «Дожде» вокруг заявления одного из главных российских телепропагандистов Владимира Соловьева, назвавшего участников протестных акций в России 12 июня и 26 марта «2% дерьма», глава ВЦИОМ решил поправить цифры. «Такого, извините, «дерьма» гораздо больше», — сказал социолог. Федоров добавил, что имеет в виду тех людей, которые «вовлекаются в дискуссии о судьбах России, на самом деле не будучи озабоченными этой судьбой». «Это люди, у которых нет любви к нашей Родине, это люди, у которых нет желания сделать ее лучше, это люди, которые готовы всегда критиковать, протестовать по поводу и без повода, касается их или нет», — заявил Федоров. По его расчетам, таких россиян — «вообще порядка 15%» и они «настроены негативно по отношению к курсу Владимира Путина, к его режиму и отчасти к его персоне». Едва ли у этого искового заявления есть хорошие судебные перспективы. Правоприменительная практика в России весьма избирательна — оскорблять у нас, по логике приговоров, нельзя преимущественно чувства верующих и личности политических лидеров. А людей, не согласных с властью, и атеистов — почему-то как минимум не возбраняется. Тем не менее этот иск показателен по нескольким причинам. Во-первых, когда речь идет о протестующих, под ними автоматически подразумевают только столичных либералов с высоким уровнем жизни, «на деньги Госдепа раскачивающих лодку», как сказал бы тот же телепропагандист Соловьев. Хотя протестуют и простые петербуржцы, не согласные с передачей Исаакиевского собора РПЦ. И обычные жители Новосибирска — преимущественно бюджетники и пенсионеры, едва ли думающие о критике режима и политического курса — выходившие протестовать против резкого повышения тарифов ЖКХ. И те же шахтеры из города Гуково, вероятно, далекие от какого-либо либерализма. Во-вторых, этот иск в идеале должен отрезвить если не пропагандистов, то хотя бы социологов, задача которых — изучать общественное мнение, а не навешивать ярлыки предателя на каждого, чье мнение отлично от мнения начальства. Это, по меньшей мере, антинаучно. В-третьих, хорошо бы вспомнить, что люди, имеющие возможность влиять на общественное мнение – политики, журналисты, эксперты — должны взвешивать свои слова несколько тщательнее, чем обыватель в соцсетях. Называя бранным словом миллионы людей (15% населения России, которых пригвоздил социолог Федоров — это почти 20 миллионов человек), представители элиты формируют соответствующее отношение к протестующим и у самой власти. Критикуешь, — значит, предатель, люмпен, маргинал. Не патриот. В меньшинстве в России становится быть не просто «противно», но еще и «преступно» или даже «опасно». Хотя в любой стране развитие — политическое, социальное, научное, культурное — определяет именно активное меньшинство. В меньшинство всегда входят выдающиеся ученые, композиторы, писатели, политики, становящиеся совестью нации, а не просто дежурно занимающие посты в правительстве или парламенте. В меньшинстве всегда много талантов, которым тесно в рамках обыденного. В меньшинстве нередко и те, кто ставит общественное благо выше личных интересов. Опять же, по социологу Федорову и телеведущему Соловьеву, «дерьмо» — и те представители интеллектуальной элиты, которые поддерживают протестующих, и гуковские шахтеры. А люди, называющие себя «Союзом офицеров» и заливающие мочой фотографии на выставке или громящие спектакли православные активисты, — видимо, «соль земли». Хотя в одном гендиректор ВЦИОМ все-таки прав: таких людей гораздо больше 2%, которые насчитал телеведущий. Ну, и конечно, у иска гуковских шахтеров есть еще одно важное измерение — чисто человеческое. Отстаивать честь и достоинство у нас обычно привыкли люди, облеченные властью или ответственными бизнес-постами. Политики, олигархи, победа которых, по их убеждению, и так заранее гарантирована. А у шахтера, пенсионера, учителя, врача никакой такой «личной чести» и чувства собственного достоинства в этой логике как бы нет и быть не может. Но, оказывается, есть.