Le Figaro (Франция): Борис Джонсон — консерватор, популист или либерал-либертарианец?

Кто такой Борис Джонсон, новый лидер британской консервативной партии и глава правительства Великобритании? Бывший мэр Лондона, дважды поддержанный большинством голосов? Один из сторонников «Брексита», который смог убедить часть правых голосовать за выход Британии из ЕС? Или так называемый «шут», с амбициями которого может сравниться только его возможность выставлять себя на посмешище? Соединив в себе черты этих трех политических деятелей, Борис Джонсон олицетворяет собой суть английской экстравагантности и считает, что ему все позволено. Как например, назвать французских политических лидеров «кучкой навоза», стремящейся «облапошить Соединенное Королевство». Джонсон — несомненно, оппортунист! Но за тщательно выверенным образом человека, привыкшего к шуткам и добрым словам, Борис Джонсон, тем не менее, является идеологом. Чтобы стать мэром Лондона, он защищает левый общественный либерализм, символами которого являются однополые браки и свободное движение велосипедистов. Как сторонник «Брексита» он хвалит правый экономический либерализм и призывает к соглашению о свободной торговле с США в качестве альтернативы единому европейскому рынку. Как и два его предшественника Маргарет Тэтчер и Дэвид Кэмерон, он признает, что левый культурный либерализм и правый экономический либерализм — это две половины одного целого. Будучи либералом в вопросах общества и экономики, его позиционирование вписывается в схему, находящуюся за пределами разделения между правыми и левыми. Конечно, он ненавидит социализм и претендует на то, что он является наследником британских премьер-министров, таких же выдающихся, как Бенджамин Дизраэли (1804-1881) или Уинстон Черчилль (1874-1965), но это не делает его консерватором! Наоборот, он революционер, который продолжает расхваливать глобальный капитализм за возрождение культуры и общества наподобие экономической глобализации. Придя к власти, Борис Джонсон позиционирует себя либертарианским консерватором, чьи методы работы очень схожи с ленинскими. Как это ни парадоксально, но Джонсон хочет использовать государство, чтобы радикально снизить роль общественных действий в национальной экономике, снизив подоходный налог для состоятельного среднего класса и убрав все барьеры на пути экономической экспансии США. Речь даже идет о том, чтобы дать привилегированный доступ США к фармацевтическим и продовольственным рынкам Великобритании. Борис Джонсон готов открыть двери Национальной системы здравоохранения для США, несмотря на то, что подавляющее большинство населения Великобритании пользуется ее услугами, и которая регулирует цены на лечение и лекарства. За рубежом английская кухня, возможно, не славится своей изысканностью, но сама мысль об употреблении американской курицы, вымытой в отбеливателе, отвратительна для британцев так же, как и для остальных европейцев. Такая политика тут же заходит в тупик, потому что речь идет о защите свободы торговли при построении национальной экономики, более динамичной и менее зависимой от финансов Лондонского Сити. Ничем неограниченная коммерческая свобода на мировых рынках без региональных тарифных соглашений может нанести вред тем же работникам, которых Борис Джонсон защищает, говоря о равных возможностях среднего и рабочего классов. Между глобальным капитализмом, который играет на руку элите, и рыночной экономикой, обогащающей нацию, Борис Джонсон уже сделал выбор в пользу англосаксонского ультралиберализма, в то время как Великобритании необходима консервативная модель, подразумевающая протекционистскую политику для поддержки промышленности страны. Кроме того, подписание такого соглашения с США требует предварительного выхода из Европейского таможенного союза. Таким образом, Борис Джонсон рискует поставить под удар мирные соглашения 1998 года о свободной границе между Северной Ирландией и Ирландской Республикой, положивших конец многолетним конфликтам между двумя частями Британских островов. В этом вопросе, как и в вопросе «Брексита», новый лидер консерваторов рассчитывает на поддержку Дональда Трампа и разделяет позицию США в отношении Сирии, Ирана, мультикультурализма и даже глобального потепления, несмотря на то, что это противоречит интересам Великобритании. И тут идеологический бунт Бориса Джонсона превалирует над столь дорогой для консерваторов дипломатической осторожностью! Не имея влияния на американскую политику как Уинстон Черчилль, Великобритания во главе с Джонсоном рискует стать вассальным государством США. Но, по словам нового премьер-министра и его коллег по «Брекситу», именно нынешний статус их страны в ЕС можно сравнить с третьим рейхом Гитлера. На фоне франко-германской гегемонии в ЕС, они хотят продвигать новую англосферу суверенных и свободных стран. В действительности же этот англосаксонский альянс представляет собой националистическую ось, построенную на логике сильнейшего: с Вашингтоном и Лондоном в авангарде. Такое положение дел всегда отвергалось Черчиллем, который защищал национальный суверенитет и европейскую родину; без Великобритании из-за ее имперских позиций до деколонизации, по окончании которой британские консерваторы в своем большинстве присоединились к европейскому проекту. Кроме того, Дональд Трамп рассчитывает при помощи новой оси Вашингтон-Лондон устранить Европу из геополитической конкуренции с Китаем. «Брексит», символ «возвращения контроля», может стать символом потери суверенитета для Великобритании. Не то чтобы Борис Джонсон беспокоился о противоречиях. В конце концов, в Великобритании он хорошо известен своим враньем, мошенничеством и бестактностью. К этому еще следует добавить его нарциссизм, любовь к деньгам и власти и его ненасытная потребность быть любимым. Чтобы лучше понять политического деятеля и причины, побудившие британских консерваторов избрать его главой своей партии, мы должны вспомнить его восхищение не только Дональдом Трампом, но и Сильвио Берлускони. Архетип европейского Трампа, постмодернистского политика, ведущего войну против европейской технократии, при помощи фейковых новостей. При всей экстравагантности присущей всем трем политикам, все они применяют одну и ту же политическую стратегию: заменить старые элиты во имя воли народа, использовать авторитарные и демагогические методы управления в собственных же интересах. Но эти революционеры принадлежат к тем же элитам и только усиливают олигархию и демагогию.