Райнише пост: Немцы хотят, чтобы отношения с Россией улучшились. Что для этого могла бы сделать российская сторона? Сергей Лавров: Могу с уверенностью сказать, что россияне также заинтересованы в развитии разнопланового сотрудничества с Германией. Тем более что ваша страна входит в число важных партнеров России в Европе. Нас связывает длительная, хотя и не всегда простая история взаимоотношений. Важно, что сегодня, несмотря на известные осложнения, тесный диалог между нашими государствами не прерывается. При этом многие механизмы кооперации были «заморожены» не по нашей инициативе. Мы, со своей стороны, стремимся к восстановлению полноформатного взаимодействия и добрососедских отношений с ФРГ на принципах равенства, доверия и взаимной выгоды и намерены продвигаться к этой цели в таком темпе, к которому будут готовы наши немецкие партнеры. Антироссийская санкционная политика наносит серьезный ущерб самим европейцам: бюджеты стран ЕС недополучают миллиарды долларов, сокращаются и не создаются десятки тысяч рабочих мест. На наш взгляд, начавшееся осознание бесперспективности политического и экономического давления на Россию уже дает эффект, «жизнь берет свое». Поэтому в российско-германских отношениях наблюдается положительная динамика. Прежде всего, в торгово-экономической, научно-образовательной и культурно-гуманитарной сферах, а также в области сотрудничества по линии гражданских обществ. Важную роль играют и разветвленные контакты на межрегиональном и межмуниципальном уровнях. Мы исходим из того, что и наши друзья в Германии понимают: выгода от продолжения работы над улучшением отношений с Россией взаимна, а успех этого процесса зависит от усилий обеих сторон. Что касается ответа на вопрос: «Кто и что мог бы сделать», то он, на наш взгляд, должен оставаться предметом обсуждений, ведущихся по имеющимся политико-дипломатическим каналам. — Считаете ли вы необходимым возобновление работы Совета Россия-НАТО на высшем уровне? — Важно понимать, что работа Совета Россия-НАТО на высшем и высоком уровне прекратилась не по нашей вине и не по нашей инициативе. Именно альянс принял решение о полном сворачивании практического сотрудничества и переходе к военно-политическому сдерживанию России. Напомню, что это произошло в 2014 году, когда Запад недальновидно поддержал антиконституционный государственный переворот на Украине, а потом фактически закрыл глаза на развязанную Киевом военную кампанию против жителей Донбасса. Хотел бы отметить, что периоды «заморозки» между Россией и НАТО случались и раньше — например, после агрессии стран альянса против Югославии в 1999 году, а также после вооруженной авантюры режима Михаила Саакашвили в Южной Осетии в 2008 году. Те кризисы удалось преодолеть. В 2002 году на римской встрече была подписана Декларация Пратика-ди-маре о новом качестве сотрудничества, был создан Совет Россия-НАТО. В 2010 году состоялся Лиссабонский саммит СРН, на котором была поставлена цель вывести отношения на уровень стратегического партнерства. Однако сегодня сложилась тревожная ситуация. Под давлением Вашингтона, преследующего собственные геополитические цели, страны НАТО участвуют в проведении агрессивной антироссийской политики. Так, происходит ничем не оправданное увеличение расходов на военные нужды: в 2018 году только одни США потратили на эти цели свыше 700 миллиардов долларов, НАТО в целом — около одного триллиона, тогда как Россия — менее 50 миллиардов долларов. Альянс наращивает свое военное присутствие у границ России и союзной с ней Белоруссии, что повышает риски непреднамеренных инцидентов и ведет к эскалации военно-политической напряженности. Абсолютно нелогичными с точки зрения укрепления оборонного потенциала НАТО выглядят и решения по включению в состав блока таких стран, как Черногория и Северная Македония. Это, конечно, совсем не то, что требуется сегодня для поддержания безопасности и стабильности в Европе. Мы исходим из того, что для купирования негативных тенденций руководству ведущих государств-членов НАТО необходимо пересмотреть свои нынешние подходы к выстраиванию отношений с Россией. При этом уже сейчас необходимо наладить регулярные контакты между военными на экспертном уровне в СРН. С российской стороны были выдвинуты конкретные предложения по снижению военной опасности, предотвращению непреднамеренных инцидентов. Ждем реакции натовцев. Инициатива о нормализации отношений, в том числе в плане перспектив возобновления работы Совета Россия-НАТО на высшем уровне, должна исходить от альянса. Мы, со своей стороны, готовы идти так далеко, насколько к этому будут готовы наши коллеги. — Что будет дальше с реализацией проекта «Северный поток — 2»? Как, на ваш взгляд, можно повлиять на позицию Дании? — Строительство «Северного потока — 2» идет по плану. Уложено порядка 60% от общей протяженности газопровода. Капитальные затраты на его реализацию профинансированы более чем на 80%. Выгоды от этого проекта очевидны. Уже сделанные капиталовложения обеспечивают работой свыше 57 тысяч человек в странах ЕС. Газопровод позволит кратчайшим путем доставлять необходимый европейским странам газ с месторождений на севере России. Подчеркну: «Северный поток — 2» — это чисто коммерческий проект, призванный укрепить энергобезопасность Европы и способствовать снижению цен на газ для европейских потребителей. На этом фоне вызывают недоумение настойчивые попытки определенных сил «вставлять палки в колеса», мешать реализации проекта. Именно так мы расцениваем вступившие в силу 23 мая поправки к «газовой директиве» «Третьего энергопакета» Евросоюза, фактически нарушающие основополагающий принцип защиты инвестора от изменения законодательства принимающей стороны. Учитывая ту поспешность, с которой предыдущее — румынское — председательство в Совете ЕС форсировало их принятие, у нас нет сомнений, что эти поправки задумывались исключительно для того, чтобы воспрепятствовать завершению строительства. С сожалением вынуждены констатировать, что Дания заняла политизированную позицию и медлит с выдачей разрешения на прокладку трубопровода в своей исключительной экономической зоне. Мы считаем, что затягивание рассмотрения поданных оператором проекта заявок идет вразрез с принципами международного морского права, которые позволяют сооружать объекты энергетической инфраструктуры в морских акваториях. Важно иметь в виду, что претензий по эксплуатации первой нитки «Северного потока», вдоль которой изначально планировалось проложить маршрут «Северного потока — 2», ни у одной страны, включая Данию, не возникло. Данный проект поддерживают ведущие европейские энергетические компании, которые вряд ли можно заподозрить в каких-либо антиевропейских намерениях. Надеемся, что сформированное по результатам парламентских выборов правительство Дании откажется от конфронтационного курса и примет правильные решения. В целом мы убеждены, что энергетическое сотрудничество не должно превращаться в арену сведения политических счетов. Считаем абсолютно нерыночными и антидемократичными попытки заставить европейских потребителей покупать более дорогой сжиженный природный газ из США. Рассчитываем, что при принятии решений по «газовому» и иным вопросам наши германские и другие европейские партнеры будут руководствоваться интересами своих народов, а не установками, сформулированными за океаном. — Какие конкретные шаги должны последовать для реализации Минских договоренностей? К каким конкретным шагам готова Россия? Как способствовать оживлению диалога с новым украинским руководством? — Минские соглашения, одобренные Советом Безопасности ООН, — безальтернативная основа урегулирования внутриукраинского конфликта. Их реализация должна осуществляться посредством прямого диалога сторон — Киева, Донецка и Луганска. В руководстве непризнанных республик Донбасса к такому разговору готовы. Политической воли для продвижения вперед явно не хватает тем, кто руководит Украиной. Нужно признать, что и западные партнеры — вместо того, чтобы побуждать Киев к выполнению взятых на себя обязательств — все последние пять лет, по сути, потворствовали его действиям, направленным на затягивание имплементации Минска. Фактически закрыли глаза и на такие позорные стороны украинской действительности, как возрождение неонацизма, принудительное ограничение сферы использования русского языка, зажим независимых СМИ, инспирированные киевскими властями притеснения канонической Украинской православной церкви и ее прихожан. Тем не менее, мы убеждены, что реальных подвижек в урегулировании можно добиться при наличии желания и политической воли. Соглашусь с мнением министра иностранных дел ФРГ Хайко Мааса, что состоявшееся в конце июня долгожданное разведение сил и средств в Луганской Станице наглядно продемонстрировало возможность прогресса на пути к миру. Важно развить этот успех, в том числе при решении других не менее важных задач, главная из которых — полное прекращение огня. После избрания президентом Украины Владимира Зеленского в США и Европе заговорили о появлении «окна возможностей» в процессе урегулирования, которым, дескать, должна воспользоваться Россия. Подмена понятий и перенос ответственности за реализацию Минских соглашений на нашу страну — не что иное, как попытка «переложить с больной головы на здоровую». Россия, в отличие от Украины, не является стороной Минских договоренностей. Осуществить целый ряд шагов, предписанных Минском, должен Киев. Речь идет, в частности, о прекращении экономической блокады Донецка и Луганска, объявлении амнистии участникам боевых действий и закреплении в Конституции Украины особого статуса Донбасса, согласованного с Донецком и Луганском. Пока от Владимира Зеленского и его команды поступают довольно противоречивые сигналы. Хотелось бы надеяться, что в Киеве возобладает реалистичный подход. Мы, со своей стороны, готовы взаимодействовать с Украиной на основе прагматизма и уважения коренных интересов наших народов. Европейцы же, и, в первую очередь, Германия, не должны пестовать у Киева ощущение вседозволенности, игнорировать массовые нарушения прав человека на Украине, нежелание украинского руководства следовать Минским договоренностям. В этом смысле и на Германии лежит часть ответственности за урегулирование внутриукраинского конфликта. — Когда Россия покинет Сирию? — Российские военные присутствуют в Сирии по приглашению законных властей этой страны. В конце 2016 года была сформирована договорно-правовая база, регулирующая российское военное присутствие на сирийской территории. Договоренности носят бессрочный характер, внесение в них каких-либо изменений находится в компетенции профильных ведомств двух стран. К слову, ведомая США так называемая международная коалиция находится на территории Сирии незаконно с точки зрения международного права. Главная задача российских военных в Сирии — борьба с терроризмом. Эта проблема должна быть рано или поздно решена. В частности, это означает, что мы не можем бесконечно мириться с присутствием в провинции Идлиб, где создана зона деэскалации, десятков тысяч боевиков-экстремистов, связанных с «Аль-Каидой» (организация, запрещенная в РФ — прим. ред.). При этом будем искать такое решение, которое не причинило бы вреда гражданскому населению. У нас перед глазами «антипример» в виде города Ракки, до основания разрушенного в результате авиаударов той самой возглавляемой американцами международной коалиции. На наш взгляд, ликвидация террористического очага в Сирии отвечала бы интересам Европы, поскольку понизила бы уровень исходящей из региона террористической угрозы, сократила бы приток мигрантов. При этом неверно сводить роль России в Сирии исключительно к военным аспектам. В рамках поставленных задач наши военные осуществляют в САР и важную гуманитарную миссию. Напомню, что на авиабазе «Хмеймим» находится Центр по примирению враждующих сторон и контролю за перемещением беженцев. В его компетенцию входит проведение переговоров о локальных прекращениях огня, распределение гуманитарной помощи, разминирование, наблюдение за возвращением внутренне перемещенных лиц и беженцев. В качестве одного из гарантов Астанинского процесса и постоянного члена СБ ООН наша страна активно способствует политическому урегулированию в САР на базе решений Конгресса сирийского национального диалога и резолюции СБ ООН 2254. В частности, совместно с Ираном и Турцией, а также командой Спецпосланника Генсекретаря ООН по Сирии мы работаем над формированием Конституционного комитета. Рассчитываем на поддержку этих усилий со стороны международного сообщества. В конечном счете, именно восстановление государственного суверенитета Сирии над всей территорией страны и политическое урегулирование конфликта с учетом интересов всего сирийского народа стали бы залогом мирного развития Сирии на долгосрочную перспективу. — Какие меры в плане деэскалации Россия могла бы предложить в конфликте между США и Ираном? — Нас, безусловно, беспокоит складывающаяся вокруг Ирана ситуация. Исламская республика — наш сосед, у нас налажены прочные связи по многим направлениям. Приостанавливать абсолютно легальное, взаимовыгодное сотрудничество с ИРИ в угоду чьим бы то ни было «фобиям» и капризам мы не намерены. Нынешний всплеск напряженности вокруг Ирана — прямое следствие избранного администрацией США недальновидного и опасного курса. Проводимая американцами политика тотального удушения иранской экономики привела к резкому обострению обстановки в районе Персидского залива. На фоне продолжающегося обмена обвинениями между Вашингтоном и Тегераном наблюдается наращивание американцами военно-морской группировки, что создает риски вооруженного столкновения. Любое «неосторожное движение» способно привести к конфликту, чреватому непредсказуемыми и разрушительными последствиями. Подобная перспектива не может не вызывать у нас серьезной тревоги. Поэтому Россия будет и впредь настаивать на том, чтобы все стороны предприняли шаги по деэскалации и урегулированию имеющихся проблем политико-дипломатическими средствами. Это предполагает, прежде всего, отказ от ультиматумов, санкций и шантажа со стороны Вашингтона. При этом обстановку в зоне Персидского залива нужно рассматривать в широком контексте и учитывать, в первую очередь, тот факт, что США в одностороннем порядке отказались от принятых на себя обязательств в рамках Совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД) по урегулированию ситуации вокруг иранской ядерной программы, участником реализации которого является и Берлин. Это — наглядный пример сознательного расшатывания Вашингтоном международно-правовых основ в области ядерного нераспространения и международной безопасности. В ходе контактов на всех уровнях мы настойчиво призываем американскую сторону избегать любых шагов, которые провоцировали бы дальнейшую напряженность вокруг Ирана. Наша общая цель — не допустить сваливания ситуации в штопор силового противостояния и вернуться к устойчивому осуществлению СВПД. Это, кстати, ответственность всех оставшихся участников «ядерной сделки», в том числе Германии. В более широком плане хотел бы добавить, что нынешний кризис делает актуальной разработку согласованного стратегического видения путей долгосрочной стабилизации этого района мира. Россия уже много лет предлагает заняться решением такой задачи на основе нашей концепции обеспечения коллективной безопасности в зоне Персидского залива. Речь идет о налаживании равноправного взаимодействия всех заинтересованных сторон, включая «пятерку» постоянных членов СБ ООН, ЛАГ и ОИС — с целью фазированного продвижения к разблокированию конфликтных ситуаций, разработке мер доверия и контроля. В конечном итоге эти усилия должны привести к созданию целостной субрегиональной системы коллективной безопасности и сотрудничества с соответствующими механизмами и структурами. В дальнейшем этот опыт можно будет использовать при построении общерегиональной посткризисной архитектуры Ближнего Востока. — Спустя пять лет после «аннексии» Крыма Совет Европы вернул России право голоса. Министр иностранных дел ФРГ Хайко Маас говорит о «сигнале» гражданам России. Означает ли, на ваш взгляд, возвращение полномочий российской делегации в ПАСЕ начало нормализации отношений? — Напомню, что наших депутатов лишили прав в ПАСЕ незаконно — за их политическую позицию по воссоединению Крыма с Россией, осуществленному в 2014 году в полном соответствии с международно-правовыми нормами. Своим решением Ассамблея спровоцировала глубокий кризис в Совете Европы. Возвращение наших депутатов в Страсбург — это не «сигнал», а необходимый шаг на пути выправления нездоровой ситуации в общеевропейской организации, когда агрессивное русофобское меньшинство по сути дела препятствовало нормальному взаимодействию национальных делегаций в ПАСЕ. — Недавно был опубликован ежегодный доклад немецких спецслужб, в котором, в частности, говорится о влиянии российских СМИ (информагентства «Спутник» и телеканала «RT-Deutsch») на немецкое общественное мнение. Указанные новостные ресурсы в очередной раз обвиняются в «распространении пропаганды и дезинформации». В докладе отмечается, что российское государство увеличивает свое медийное присутствие в Германии, а государственные компании маскируются под независимые СМИ, чтобы завуалировать свою принадлежность к российскому государству и тонко повлиять на общественность. Как Вы могли бы прокомментировать эти заявления? — Источники финансирования «Спутника» и «RT», в том числе и со стороны российского государства, прямо указаны на официальных страницах этих ресурсов. Это — нормальная практика, и никаких «сенсаций» здесь искать не нужно. Например, правительства ФРГ, Франции, Великобритании, США, Китая, Катара и Саудовской Аравии, других стран тоже субсидируют различные СМИ. Российские СМИ в ФРГ осуществляют свою деятельность в строгом соответствии с германским законодательством и высокими журналистскими стандартами. Считаем, что немецкие граждане достойны того, чтобы получать интересующую их информацию из различных источников. Тем более что «Спутник» и «RT», как мы понимаем, среди немцев весьма популярны. К сожалению, мы видим, что в Германии есть силы, которые нагнетают атмосферу вражды и «токсичности» вокруг российских СМИ. В кампании по дискредитации «Спутника» и «RT-Deutsch» были замечены представители местного политического истеблишмента и профессиональных журналистских объединений. Некоторые даже призывают к бойкоту наших СМИ и запрету их допуска в кабельные сети. Ничего подобного в нашей стране по отношению к германским СМИ нельзя себе и вообразить. Думаю, в этом вопросе надо руководствоваться принципами свободы СМИ и недискриминационного доступа граждан к информации — закрепленных в документах ООН, ОБСЕ и других международных организаций.
