«Зачем мы рисуем на метро и электричках?»
Их называют вандалами, трейнрайтерами или просто граффитчиками. Вооруженные простыми инструментами и баллончиками с краской, они готовы тратить свои ночи на то, чтобы проникать в труднодоступные и зачастую режимные объекты. Цель одна – оставить на движущимся куске железа свой рисунок. И ради эфемерной надписи, которая просуществует от нескольких часов до нескольких дней, они готовы подвергать свою жизнь риску, носить общественное клеймо вандала, убегать от полиции и охраны. МОСЛЕНТА встретилась с треинрайтерами, чтобы узнать зачем рисковать собой ради граффити на поезде, кто срывает стоп-краны и что такое настоящий вандализм. По просьбе наших собеседников мы не раскрываем их настоящих имён. К тому же, мы и сами их не знаем.
Зачем срывают стоп-краны
Bunt: Любая субкультура связана с какими-то территориями. У молодежи есть понимание, что есть твоя территория, есть моя территория – как у собак. В граффити так же. Marie: Практически все места поделены негласно и с каждым годом их становится все меньше. Bunt: Поэтому некоторые команды предпочитают более простой вариант действий – сорвать стоп-кран. Тогда ты никому не портишь жизнь. Ну разве только машинистам и пассажирам, то есть всем остальным.Мы называем это бдж [backjump - быстрое рисование, пока поезд не уехал] и это жестковатая для всех вещь. Marie: Там очень много своих опасностей и, как правило, перед самим джампом [то же, что и бдж] один человек проходит по вагонам, чтобы посмотреть есть ли там сотрудники полиции или охрана. Bunt: Потому что задача людей, которые рисуют, в том, чтобы как можно дольше продержать стоп-кран и не дать электричке поехать. Они закрывают двери, дерутся с охраной, пассажирами или машинистами.То есть это такое специфичное рисование и, в конце концов, оно привело к тому, что рисовать на поездах стало опасно. За это серьезно взялись, потому что когда срывается график движения поезда – это лютая штука.
Гопники на электричках
Bunt: Если в Европе метро и электрички – это все один стайл, то в России это отдельная стезя со своей спецификой, потому что в электричках много таких факторов, которые невозможно продумать заранее. И случались истории, когда докапывались не менты, а посторонние люди, которым просто не нравится, что ты делаешь, или им хочется чем-то разжиться. Marie: Часто при рисовании на электричках встречаются различные гопники. И это, кстати, жестче чем мусора или охранники, потому что они живут по своим понятиям. Bunt: Нам рассказывали случай, когда подъехали какие-то бандиты на BMW Х5. Спрашивали у ребят, кто они, почему трутся там, знают ли они такого-то чувака. Прессовали их, увезли куда-то, заставили рисовать на какой-то стене что-то типа «Вася крутой», а потом братались с ними. И это нормально, потому что некоторые направления на электричках особенно криминализированы.
Когда ставят «на банки» и бьют рожи
Marie: Если у нас кто-то делает ночью поезд в метро, то его стараются быстренько с утра прогнать, чтобы никто не увидел. Потому что если люди видят, что можно нарисовать граффити, то сразу встает вопрос терроризма. Это значит, что проникнуть в метро не так сложно, как кажется. Bunt: Да, если ты нарисовал на метро, то сразу же начинается муравейник. Для них очень важно оперативно понять, как ты проник, и заделать эту дыру, но иногда получается скрыть это место и тогда его оберегают от всех. И если в таком месте какие-то уроды рисуют без согласования с тобой, зная, что это чье-то, то приходится применять силу. Тогда встречаются, обсуждают, дают ***** [упоминание женского полового органа], бьют рожи, на банки ставят [заставляют отдавать краску]. Кому-то бьют рожи по двадцать раз, но они не понимают и все равно ходят.
Как охраняют поезда
Bunt: На постсоветском пространстве широко распространена система, когда есть новые поезда, повыше классом, и поезда для остальных. Marie: Есть экспрессы, у которых своя частная охрана и она отвечает только за свой поезд – на остальные им плевать. Но это дело случая, встречаются и активисты, которые из принципа не дают ничего сделать. Bunt: В частности, в Москве долго существовало место, где стоял экспресс и обычный поезд. У определённой команды был уговор с охраной, что вот они экспресс не трогают, а охрана взамен не теребит райтеров. То есть ребята приходили и спокойно рисовал на электричке. Такие формулы существуют не только в России. В Румынии я слышал историю о том, что ребята рисуют поезд, а потом сами же его сразу закрашивают. Bunt: Бывает еще, что охраннику или машинисту просто какую-то компенсацию небольшую платят. Охраннику это выгодно. Ему разрисуют один вагон, а он расскажет как героически гнался за восемью ребятами. Все это снимет еще на телефон, чтобы доказать. Иногда и этого не надо – просто приходит двадцать человек и ставят охранника перед фактом. Дескать, вас двое и вы все равно ничего не сделаете. Один раз охранники засняли нас на телефон со словами: «Их тут много, мы не можем ничего сделать». То есть оправдывали перед начальством свою неспособность защитить поезд.
Граффити в метро
Bunt: Рисование в метро всегда была довольно закрытой опцией и обычно все друг друга знают. В 2006 - 2008 годах на всю Москву было человек десять, которые периодически делали метро, а сегодня этим относительно активно занимаются где-то пять-шесть групп и большинство из них – молодые. Мое поколение уже почти не рисует в метро, потому что это стало сложно и надо потратить не одну ночь. Если нет должной экипировки и людей, которые могут и умеют работать, то подготовка может занять и неделю, и месяц. И все это для одного рисования в полчаса. А очень часто все может пойти впустую. Встречали рабочих, разговаривали и чуть ли не водку вместе пили. Но из-за терактов ситуация изменилась и усилили безопасность, поставили всякие датчики движения, работники метро узнали о граффити, и проникновение стало сложным делом.
Что не так с московской подземкой
Bunt: В Европе значительно проще рисовать в метро. Да, там тоже есть различные датчики, но механической защиты такой нет. Каждая шахта – это, по сути, аварийный выход и в случае какого-то ЧП люди должны через него выйти. Но у нас не так. Эти шахты закрыты со всех сторон и аварийно выйти без спасателей или специальных служб у вас не выйдет. Bunt: В Европе же, если это аварийный выход, то это аварийный выход; если шахта для вентиляции, то там нет каких-то лестниц и ее нельзя использовать для входа. У нас же попытались сделать все в одно, потом начали лазить и со всех сторон все закрыли, поставили замки, потом сами рабочие ключи от замков потеряли, потом начинают их сами же срезать. Какое-то время назад пытались даже делать врезные замки в двери, которые так просто не сломаешь. Их ставили туда, но никто ими не пользовался, потому что открыть врезной замок, от которого ты потерял ключ, – это уже совсем другой уровень, это надо очень заморочиться даже рабочим.
Сотрудничество с полицией
Bunt: Бывает, что линейная полиция организовывает грамотные засады. Когда-то им это удавалось с переменным успехом, но сейчас у них какие-то данные уже имеются, своя картотека. Marie: В последние годы они начали действовать более по-европейски, как вэндалскуод [Vandal squad - специальное подразделение, борющееся с граффити]. Бывает даже, пытаются впрячь граффитчиков. Говорят: «Будешь с нами работать, помогать расшифровывать и ловить нужных нам людей, и тебе ничего не будет за рисование». Bunt: Да, в Москве в этом плане только стали развиваться. Одного из тех, кто сейчас с нами рисует, достаточно жестко поймали на товарняках. Там вообще больше от краж охраняют и обычно нет проблем, но его приняли. Поначалу отпустили с какой-то отпиской, а через полгода вызывают уже в совсем другой отдел, кладут перед лицом папку и говорят: «Не хочешь на нас поработать? Мы вот все надписи расшифровываем, у нас почти нет проблем, но есть люди, которые рисуют каких-то персонажей и мы не понимаем кто это». Он отказался, конечно, сказал, что рисовал только на товарняках и никого не знает. Но есть те, кто соглашается.
Про вандализм
Bunt: Для меня стены в какой-то момент потеряли актуальность. Я понял, что их всегда можно сделать. Будь тебе и сорок и сорок пять лет. Это не проблема. Пока молодой, то хочется делать вещи поинтереснее. Marie: Каждый задумывается на каком-то этапе о том, зачем ты это делаешь. Потому что с течением времени пропадает то ощущение адреналина, которое было изначально, и ты привыкаешь. Подошел, проверил, нарисовал, ушел. И с годами стало интересно нарисовать что-то качественное, идейное. То есть работаешь именно на результат. Bunt: Я хочу, чтобы это нравилось, чтобы они задумывались о чем-то, удивлялись. Были случаи, когда люди останавливаются, фоткаются с твоей работой. В идеале, некоторым бомберам [тот, кто занимается бомбингом, то есть быстрым и чаще всего нелегальным граффити] и райтерам удается передать некий посыл обществу. Но людей, которые готовы рисовать хорошо, рискуя своей задницей и деньгами, очень немного. К сожалению, для многих трейнрайтинг – это спорт и много людей, которым пофигу, что рисовать. Для них это круто, это опасно, это йоу, йейе, рэп. Marie: Да, в трейнрайтинге у каждого свои интересы. Кто-то стремится собрать как можно больше разных поездов со всего мира, есть человек, который делает метро почти по всему миру. То есть не ради идеи или рисунка, а чтобы отметить, что они там были или ради количества. Bunt: Еще достаточно распространено в России набухаться и пойти рисовать, бить окна и так далее. Такова обратная сторона граффити и, к сожалению, людям она больше заметна, потому что это нечто экстравагантное. И конечно же люди начинают думать: «Вот уроды!». Marie: Есть действительно вандализм – когда ломают вагоны, рисуют на кабине, мешают людям. Но когда делают красивый рисунок и это никого не трогает – это не вандализм. Какая разница, серая электричка или раскрашенная? Bunt: Все зависит от людей. Есть профессионалы, которые не хотят приносить проблем окружающим, они просто хотят показать людям свое искусство. Ведь эта такая передвижная галерея, в которой тебе не надо ничего ни с кем согласовывать. Ты никогда не сможешь нарисовать того же Пескова с часами и договориться об этом с государством, а здесь все в твоих руках. Что отличает райтера от вандала? Вандал он исключительно уничтожает, а райтер старается создать что-то. РЖД Центральная ППК: С января по октябрь 2015 года на ремонт электричек Москвы и Подмосковья было потрачено 430 миллионов рублей. Из них только за август - 1.8 миллиона. На перекраску вагонов, изрисованных граффити, ушло 446 тысяч рублей