Страна пустующих домов
Социологический опрос, проведенный по заказу Министерства иностранных дел Литвы среди литовцев, проживающих за рубежом, дал неприятный для Вильнюса результат. 30% участников исследования сообщили, что вообще не собираются возвращаться на родину. Это несколько поколебало благостное настроение властей. Ведь еще весной департамент статистики утверждал, что масштабы эмиграции из Литвы уменьшаются. И даже якобы растет число литовцев, которые возвращаются восвояси. Правда, при этом департамент признал: в поисках лучшей доли уезжает за рубеж все еще больше, чем на чужбине берут билеты домой. Вообще-то, толком неясно, сколько народу отбыло из Литвы за четверть века независимости. Некоторые СМИ сообщают — примерно 800 тысяч. Много это или мало? В 1991 году в Литве проживало 3 миллиона 700 тысяч человек. Перепись населения 2011 года огорошила: в стране осталось куда меньше — 3 052 588 жителей. Потом пошли уточнения. Но по данным на этот год в Литве вообще осталось 2,9 миллиона человек. Вот приблизительно 800 тысяч эмигрантов и выходит. То есть — за рубеж рванул каждый четвертый от числа тех, кто в 1991 году с восторгом встречал обретение республикой независимости. Итак, 30% из 800 тысяч бывших жителей Литвы не намерены возвращаться. В основном уезжают в Великобританию, Ирландию, Германию и Норвегию. Высокий уровень эмиграции всегда волновал власти Литвы. Ситуация обозначена как вызов стране, угроза национальной безопасности. Пытались придумать программы возвращения эмигрантов. Но люди все равно отбывают, объясняя решение просто: на родине нет работы, маленькие зарплаты, люди не видят будущего. Неспособность решить серьезную проблему привела спикера Сейма Ирену Дегутене к «патриотическим» обвинениям в адрес эмигрантов. В 2011 году она заявила: «Я не могу понять, как можно измерять только деньгами жизнь своей страны, и почему только из-за того, что сегодня в моей стране трудно, и я не могу жить так, как за границей, я должна утратить свою национальность, свой язык, отказаться от него, интегрироваться в другое общество, в котором, между прочем, трудно приспособиться».
