Почему Волынский полк поднял восстание, ставшее для империи роковым

Восстание Петроградского гарнизона, принесшее победу Февральской революции, началось с бунта в запасном батальоне лейб-гвардии Волынского полка. Но как такое могло случиться? Ведь лейб-гвардии Волынский был самым дисциплинированным в русской армии! Он выделялся даже на фоне прочих полков 3-й гвардейской пехотной дивизии - славившейся "каторжной" дисциплиной и образцовым внешним видом солдата1. "Каторжная" дивизия Дисциплину в солдатах 3-й гвардейской выковывали на каждом шагу. Для этого и добивались от них образцового внешнего вида, идеальной строевой выучки и неуклонного соблюдения внутреннего порядка. Ведь, приучаясь к аккуратности в мелочах, приучаясь делать лишь то, что положено, и лишь тогда, когда положено, человек приучается соблюдать установленные правила, подчинять свою волю чужой. "Строгость - ни охнуть, ни вздохнуть; ноги протянуть без санкции начальства нельзя, - писал один из попавших в сентябре 1914 г. в запасный батальон лейб-гвардии Литовского полка. - В уборную хочешь - иди с рапортом к отделенному ефрейтору. [...] Сапоги на поверке не блестят - наряд вне очереди. Пуговицы тусклы - наряд. Клямор не блестит - гусиным шагом ходи"2. Да, в 3-й гвардейской заставляли чистить даже не видную под бляхой скобу (кламмер) поясного ремня. А главные учителя солдат - унтер-офицеры и ефрейторы - использовали и "приемы выучки и воспитания, не предусмотренные тогдашним уставом"3. "Одни ходят гусиным шагом", "другие бегают вокруг конюшни с фуражками, с ремнями, с котелками, с кружками, с портянками, с носками, с сапогами в зубах" - и все, "стараясь перекричать друг друга, вопят: - Я дурак! Я дурак! Я дурак! - Вот как чистят клямор! Вот как чистят клямор! - Я балда! Я балда!"4 После такой дрессировки люди исполняли приказания автоматически. Что и требовалось. Ведь в бою у человека включается мощнейший инстинкт самосохранения. Чтобы подавить его, сознательности многим может не хватить. Вот тут и выручит привычка не раздумывая, автоматически, почти инстинктивно выполнять приказы. Так вот, в лейб-гвардии Волынском дисциплину выковывали еще настойчивее, чем в других полках "каторжной" дивизии. "Железный" полк "Особая отчетливость - решительно во всем: в отдании чести, маршировке, ружейных приемах, в каждом движении - всегда и везде выделяла Волынцев", - признавал в 1930-м офицер лейб-гвардии Финляндского полка5. Эту отчетливость волынцы сумели сохранить и в Первую мировую - когда полк не раз сменил свой рядовой состав. "Твердый, как на параде, шаг, идеальное равнение, особый отмах руки [назад до отказа. - Авт.], по которому Государь узнавал наших солдат даже тогда, когда они, будучи переведены в другой полк, носили уже иную форму. Тонкие черточки штыков, строго выравненных по рядам в горизонтальной и вертикальной плоскости, совершенно неподвижны..."6 Так проходили волынцы перед начальством еще 15 июля 1916 г., на марше в прифронтовой полосе. Полк закономерно дрался, не обращая внимания на смерть. Увидев в июле 1916го на обшлагах русских гимнастерок желтую тесьму (3я гвардейская пехотная дивизия), а на планках, вдоль разреза, - темно-зеленую (четвертый полк дивизии, т.е. лейб-гвардии Волынский), пленные немцы оживились: "А-а, знаком регимент [полк (нем.). - Авт.]... Желязный регимент..."7 И это всего за семь месяцев до исторического бунта. "Дисциплина была видна во всем и проявлялась на каждом шагу", - так, по воспоминаниям тогдашнего командира полка, было еще в феврале 1917го8. Всего за несколько дней... Лашкевич и "Мордобой" И вот в запасном батальоне такой части восстала учебная команда! Та, где готовили унтер-офицеров - тех, кто сам должен был дисциплинировать солдат! Да еще и при таком начальнике учебной команды, как штабс-капитан Иван Степанович Лашкевич... Об этом "по-девичьи румяном, с круглым русским лицом и с ясными добрыми большими серыми глазами"9 офицере, которому в феврале шел 26-й год, достаточно сказать, что это бывший фельдфебель Александровского военного училища. Это - марка. Это значит - великолепный строевик и беспощадно требовательный начальник. Только таких юнкеров назначали на должность фельдфебеля (по-советски - старшины). Ведь именно фельдфебель, прямой начальник всех юнкеров своей роты, отвечал за порядок в ней. По свидетельству ряда офицеров Волынского полка, а также полковника М.Н. Левитова (уже летом 1917 года он общался с чинами запасного батальона), "репутацию строгого начальника" имел и зачинщик бунта, старший унтер-офицер Тимофей Иванович Кирпичников. Солдаты даже прозвали его "Мордобой"10. Усмешка судьбы: именно Кирпичникова в ночь на 26 февраля Лашкевич назначил фельдфебелем 1-й роты (за несколько дней до этого из чинов основной учебной команды были сформированы две роты для подавления возможных беспорядков) - вместо срочно "заболевшего" подпрапорщика Лукина. Из рассказа "Мордобоя" о дальнейших событиях видно, что перешла к нему и основная должность Лукина - фельдфебель основной учебной команды (были еще две подготовительные и дополнительная). Решение Лашкевича стало роковым - и для его личной судьбы, и для судьбы России. Убийство перед строем 24 - 26 февраля обе роты разгоняли демонстрантов на Знаменской площади (ныне площадь Восстания). Согласно записанному потом рассказу Кирпичникова, он потихоньку приказывал солдатам целить поверх голов, а в ночь на 26е предлагал "унтерам" обеих рот совсем не стрелять. Вечером же 26-го созвал командиров взводов и отделений основной учебной команды и предложил вообще отказаться усмирять беспорядки. Те согласились. Проинструктировали своих солдат11. И утром 27 февраля построенная к приходу Лашкевича команда демонстративно и грубо нарушила дисциплину. По версии Кирпичникова, команда крикнула "ура!" после того, как штабс-капитан поздоровался с ним. По версии стоявшего в строю Константина Пажетных, таким был ответ на приветствие Лашкевича команде. На вопрос Лашкевича: "Что это значит?" ответил младший унтер-офицер Михаил Марков, и стало ясно, что команда взбунтовалась. Приказ стрелять (по версии Пажетных - приказы Лашкевича вообще) люди выполнять не будут, заявил Марков. И, взяв винтовку "на руку", направил на штабс-капитана штык. В следующую минуту бунтовщики потребовали от Лашкевича удалиться12. А когда он показался во внутреннем дворе, Марков и ефрейтор Орлов13 выстрелили в него из окон - и убили наповал. (По версии офицера, расспрашивавшего потом солдат, команда дважды ответила молчанием на приветствие своего начальника: после этого Лашкевич сам вышел прочь, а застрелил его Кирпичников14. Но можно ли отвергнуть свидетельства двух очевидцев?) После свершившегося убийства Кирпичников уговорил присоединиться к основной учебной команде и "унтеров" подготовительных команд. А когда они вышли на улицу, к ним без всяких уговоров примкнула 4-я рота. Недомуштрованные Вполне можно понять, что волынцам совершенно не хотелось стрелять в демонстрантов. Свой, русский, хлеба просит - разве это бунтовщик? Но отказаться выполнять приказы... Тут прежде всего аукнулось то, что волынской муштры в полном объеме солдаты и бо'льшая часть "унтеров" запасного батальона не испытали. Почти все старослужащие погибли к октябрю 1916 года, к февралю от них остались жалкие крохи. "Волынцы" 3-й роты запасного батальона - отказавшиеся стрелять в демонстрантов 26 февраля15 - это новобранцы, не прослужившие и 6 недель! То же в 1-й и 2-й ротах. Солдаты-фронтовики начала 1917 года как минимум не боялись рассуждать. Солдат 4-й роты и людей Лашкевича муштровали от силы два - пять месяцев. Этим последним автоматически выполнять приказы стрелять в демонстрантов мешало еще и фронтовое прошлое. В запасном батальоне они оказались уже второй раз. В промежутке были фронт и ранение. И не просто фронт, а наступательные бои августа - сентября 1916 года на владимир-волынском направлении. Прошедшие через эту мясорубку многого уже не боялись. Страшней германского фронта не будет! Не случайно и восстали они первыми в батальоне. Солдаты-фронтовики начала 1917 года как минимум не боялись рассуждать. А как тут не рассуждать, если к вечеру 26-го стало заметным бездействие власти? Штабс-капитан А.В. Цуриков жестом пропускает демонстрантов на Знаменскую. А капитан П.Н. Гейман молча проглотил отказ 2-й подготовительной учебной команды стрелять в толпу, устремившуюся через Литейный мост на Литейный проспект16. Собственно, десятка два17 пассионариев вроде Кирпичникова и Маркова и обеспечили успех восстания. Ведь бунтовать многие волынцы не хотели. Обвал Часть одной из волынских рот - размещенная в казармах лейб-гвардии 1-й артиллерийской бригады на Басковой улице (ныне улица Короленко) - упиралась даже в полдень 27 февраля. Она организованно вернулась в казармы, когда подошедший с отрядом верных присяге войск полковник А.П. Кутепов заверил, что расстреливать ее не будут18. Но в центре бунта, в юго-восточной части Таврических казарм, в конце Виленского переулка, путь назад очень многим отрезали выстрелы Маркова и Орлова19. Теперь или идти до конца - или под расстрел. За участие в бунте, отягощенном убийством офицера. Терять нечего! "На пле-чо! Шагом марш!" - скомандовал Кирпичников, и учебные команды с 4-й ротой двинулись по Виленскому к расположенным рядом казармам 18го саперного батальона - поднимать размещенные там прочие волынские роты. "Мордобою" сообщили, что впереди выставлены пулеметы, и, не дойдя даже до Фонтанной, он развернул отряд. Ничего, пойдем в другую сторону и свернем налево, на Парадную. Поднимем расквартированные в Таврических казармах запасные батальоны лейб-гвардии Преображенского и лейб-гвардии Литовского полков. Терять нечего! - и, вломившись с Парадной, с пальбой и криками "ура!" во двор Таврических казарм, солдаты с темно-зелеными с желтым кантом петлицами на шинелях часа полтора "бились", чтобы взбунтовать солдат с красными и желтыми20. У тех тоже нашлись Кирпичниковы - старший унтер-офицер Федор Круглов поднял 4-ю роту запасного батальона преображенцев. Людей и тут связали кровью: волынцы закололи заведующего преображенскими мастерскими, армейского подполковника Богданова21... Ставшая многотысячной толпа восставших прошла Парадную и свернула налево, на Кирочную - поднимать другие части! Терять нечего! Свернув на Преображенскую (ныне улица Радищева), Кирпичников поднял (уже легко!) запасную роту лейб-гвардии Саперного полка. На углу Кирочной и Знаменской (ныне улица Восстания) смутьяны взбунтовали 6-й запасный саперный батальон, убив его командира полковника В.К. фон Геринга. Дальше по Кирочной, на углу Надеждинской (ныне улица Маяковского), квартировал Петроградский жандармский дивизион. Вывели на улицу и жандармов, а следом - юнкеров расположенной наискосок Петроградской школы прапорщиков инженерных войск. "Ну, ребята, теперь пошла работа!" - с облегчением вымолвил Кирпичников22. "Пошла работа!" И действительно, к солдатам уже присоединились толпы демонстрантов. Уже горело на углу Литейного и Шпалерной здание Окружного суда - часть разделившейся массы восставших проникла и туда. Уже арестовывали и убивали полицейских. Эмиссары членов Государственной думы - решивших добиваться отречения царя - уже вели группы солдат к Таврическому дворцу, где собрались думцы... Беспорядки превращались в Февральскую революцию. 1. Арамилев В.В. В дыму войны. Записки вольноопределяющегося. 1914-1917 годы. М., 2015. С. 26; Фомин Б. За Стоходом // Военно-исторический вестник. N 17. Париж, 1961. С. 31. 2. Арамилев В.В. Указ. соч. С. 26. Полк мемуаристом не назван, но упоминания о желтых шинельных петлицах, поручике Зарембо-Ранцевиче и косвенное сообщение о прежней стоянке полка в Варшаве однозначно указывают на лейб-гвардии Литовский. 3. Геруа А.В. Воспоминания командира полка // Вестник Волынца (Белград). N 5. 15 января 1931 г. С. 5. 4. Арамилев В.В. Указ. соч. С. 59-60. 5. Ходнев Д. Братьям-волынцам // Вестник Волынца (Белград). N 3. 20 февраля 1930 г. С. 6. 6. Куликов В.Я. Бой на Стоходе // Вестник Волынца (Белград). N 4. 16 августа 1930 г. С. 4. 7. Там же. С. 3. 8. Кушакевич А. Первые дни революции на фронте Л. Гв. Волынского полка // Вестник Волынца (Белград). N 10/11. 1 октября 1933 г. С. 17. 9. Геруа А. Воспоминания командира полка // Перекличка. Орган текущей связи Общества гг. Офицеров Л. Гв. Волынского Полка (Брюссель). N 6. Август 1937 г. С. 24. 10. Левитов. От обещания генерала Кириенко говорить всю правду "как на исповеди, перед Св. Причастием", до извращения им фактов и умышленной лжи. Мои возражения генералу Кириенко // Ответ на книгу Кириенко "1613 г. От чести и славы - к подлости и позору февраля 1917 г." Сборник статей членов Объединения чинов Корниловского Ударного Полка. Париж, 1965. С. 43. 11. Кирпичников Т.И. Восстание лейб-гвардии Волынского полка в феврале 1917 г. // Крушение царизма. Воспоминания участников революционного движения в Петрограде (1907 - февраль 1917 г.). Л., 1986. С. 302-307. 12. Там же. С. 309-310; История гражданской войны в СССР. Т. 1. Подготовка Великой пролетарской революции. (От начала войны до начала октября 1917 г.). М., 1935. С. 100-101. 13. История гражданской войны в СССР. Т. 1. С. 101. 14. Волынец. Первый выстрел Февральской революции // Военная быль (Париж). 1963. Октябрь. N 63. С. 46. 15. Большевизация Петроградского гарнизона в 1917 году. Сборник документов и материалов. Л., 1932. С. 33. 16. Там же. С. 33-34. 17. Ганелин Р.Ш., Соловьева З.Б. Воспоминания Т.И. Кирпичникова как источник по истории Февральских революционных дней в 1917 г. в Петрограде // Рабочий класс России, его союзники и политические противники в 1917 году. Л., 1989. С. 189. 18. Первые дни революции в Петрограде. (Отрывки из воспоминаний А.П. Кутепова) // Генерал А.П. Кутепов. Воспоминания. Мемуары. Мн., 2004. С. 163-165. 19. Волынец. Указ. соч. С. 46. 20. Кирпичников Т.И. Указ. соч. С. 311. 21. Первые дни революции в Петрограде. С. 158-159; Зубов Ю.В. Лейб-гвардии Преображенский полк. С полком дедов и прадедов в великую войну 1914-1917 гг. М., 2014. С. 183. 22. Кирпичников Т.И. Указ. соч. С. 311.