Нынешний саммит «Восточного партнерства» серьезно отличался от всех предыдущих. Если те просто заканчивались ничем, то встреча в Риге шла на фоне скандалов и завершилась серьезным публичным дипломатическим фиаско. Организаторам еле-еле удалось выработать проект заявления, который согласились подписать все страны-участницы. «Это был максимум, чего мы могли достичь сегодня», — весьма многозначительно резюмировал председатель Европейского совета Дональд Туск. Ряд политологов и даже политиков уже заявили о том, что рижский саммит похоронит «Восточное партнерство» в нынешнем виде и что европейцам нужно искать иную форму выстраивания отношений с постсоветской периферией. «Лента.ру» попыталась разобраться в обстоятельствах клинической смерти этой политической организации. Основная причина провала саммита да и всего проекта «Восточное партнерство» в том, что у его членов было разное понимание цели проекта. Если постсоветские государства рассматривали участие в проекте как шаг к членству в ЕС, то планы Евросоюза так далеко не заходили. Продолжавшееся после холодной войны заполнение Евросоюзом политического вакуума на постсоветском пространстве привело к тому, что в нулевых годах на восточное периферии ЕС образовался целый пласт государств, идеологически ориентировавшихся на Европу. Причем именно идеологически. Население этих стран грезило Старым Светом, а воспитывавшиеся и обучавшиеся на Западе молодые элиты отбросили прагматику рынка и видели евроинтеграцию как свою цивилизаторскую задачу по облагораживанию местного населения, выведению его из пространства «азиатской российской культуры». И тут Евросоюз оказался перед дилеммой. С одной стороны, он не видел ни Грузию, ни Украину, ни Молдавию (по крайней мере, как независимое государство) в своем составе. Они не подходили по идеологическим, культурным и экономическим причинам (в ЕС хватает своих Греций).
