Александр Малис: «Ощущение, что год полихорадит и станет хорошо, – очень опасное»
Кризис - время для покупок, считает президент «Евросети» Александр Малис. О провале продаж Apple Watch, способах урегулирования конфликта с Samsung и почему «Евросеть» потратит свою «финансовую подушку» на поглощения, он рассказал в интервью агентству Rambler. — Рынок мобильных устройств падает. Ожидаете ли улучшения ситуации в 2015 году? — Пока непонятно, что будет в третьем квартале. Про четвертый я вообще не говорю… Поэтому прогнозировать итоги года очень сложно. У нас есть ощущение, что количество денег у людей, которыми они реально располагают после того, как купили продукты, оплатили квартплату и другие необходимые вещи, каждый месяц чуть-чуть, но уменьшается. И до тех пор, пока мы не увидим, что это дошло до какого-то минимума и от него хотя бы немного оттолкнулось, невозможно строить долгосрочных планов. — Это может затянуться? — Мы в России привыкли, что кризис — это понятная вещь. Год плохо, а потом очень хорошо. У нас на генном уровне после двух кризисов возникает такое ощущение. Но в мире есть разные примеры — например, когда 20 лет экономика не восстанавливается. Поэтому ощущение, что год полихорадит и станет все хорошо, — очень опасное. Если так произойдет — мы будем очень рады. А если нет? Поэтому опасно строить планы на то, как жить «после», если ты не понимаешь, когда это «после» наступит. Что такое сокращение доходов населения? Это значит, к примеру, что кто-то не купил джинсы. Соответственно, магазин, который их не продал, не купил что-то еще. Соответственно, кто-то из работников потерял работу, а компания не вернула деньги банку. Этот банк кому-то не выдал кредит. По такой схеме может пройти очень много кругов. — В антикризисные планы правительства верите? — Честно говоря, мне это сложно оценивать, потому что я вообще не знаю, что именно делается. Я читаю газеты, интернет, но даже в 2008 правительство постоянно что-то делало. Сейчас, наверное, тоже делает. ЦБ резко повысил ставку — в результате сдохло довольно много предприятий, просто пока об этом никто не знает. Потому что банки списывать сразу долги не хотят. Но все уже понимают, что из-за повышения ставки очень многие компании «умерли». А какая стратегия на год — кто-то объяснил? Что ждать через месяц? Ставка выросла — потом упала. Почему именно на столько? Стратегии нет — есть сообщение в газете, что с сегодняшнего дня ставка стала такой. Максимум, что ты знаешь, это какого числа это сообщение выйдет, потому что в ЦБ проходит заседание в определенный день. А почему так, никто не объясняет. — Снижение ставки способно быстро исправить ситуацию? — Проблема сложнее. Если в России подешевеют и выйдут на рынок деньги, то их обязательно украдут. Если бы этой проблемы не было, я бы сказал, что надо немного раскрутить кран и дать жить рынку. Потому что условное, например, предприятие находится в состоянии кризиса и не может платить 20% годовых по кредиту. Но если в России сейчас выпустить деньги на рынок — на следующий день инфляция будет не 1%, а 3% за месяц. И курс будет не 58 рублей, а 68 рублей за доллар. Все не так просто, как кажется. Например, сейчас скажут — давайте поддержим экономику и дадим 500 млрд рублей. А кто получит эти кредиты? — Компании могут получить деньги в рамках проектного финансирования. — Не факт. У нас умудряются давать кредиты в основном двум типам предприятий: тем, которые сразу украдут и не отдадут, и тем, которые обещают отдать, но в очень отдаленном будущем. Существуют небольшие предприятия, которые могли бы отдавать эти деньги. Но банки не умеют с ними работать. — Вы критически оцениваете действия правительства, есть что предложить взамен? — Об этом даже пошло говорить, но нужны структурные реформы. В России уникальное экономическое положение. У нас большая инфляция, которая носит немонетарный характер. Во всех странах мира, если выросла инфляция, можно поднять ставку, и она снизится. У нас инфляция не уменьшилась, когда подняли ставку. Во всем мире есть условный кризис перепроизводства: услуги и товары предлагаются из-за конкуренции в большем количестве, чем нужно рынку. А в России любых услуг — начиная от ЖКХ и заканчивая авиацией — производится меньше, чем нужно, в силу отсутствия конкуренции. Войти в любой сегмент российского бизнеса, кроме ритейла, очень сложно. Соответственно, возникает инфляция издержек. У РЖД или «Газпрома» довольно высокие расходы, которые покрываются ростом тарифов. И тарифы регулярно поднимают — конкуренции же нет. Такая ситуация не только на железной дороге и в «Газпроме». У нас так везде, так устроена экономика. А инфляция издержек — самая опасная. — На реальные структурные реформы нужны годы. — В 1998 году многие вещи сделали очень быстро. Например, плоская шкала НДФЛ. Ввели за день, и вдруг резко увеличились налоговые поступления. Я уверен, что массу вещей можно ввести, подумав три недели. У нас же жесткая вертикаль власти. Позвонил человек в Госдуму и сказал, что есть консолидированная позиция президента и правительства. Через неделю закон уже будет. Жесткая вертикаль власти это плюс, потому что многие вещи, которые относительно болезненны, можно пропустить через парламент и правительство очень быстро. Но вопрос в квалификации правительства.
«Когда происходят такие события, мы сидим и смотрим»
— У «Евросети» остаются резервы для роста в условиях кризиса? — С третьим кварталом вообще непонятно. Сначала надо понять, что происходит с рынком на самом деле. Кто выживет, а кто не выживет, какие игроки и что будут предлагать, какая будет маржа. Сегодня на эти вопросы ответов нет. Когда происходят такие события, мы сидим и смотрим. Над стратегией начинает превалировать тактика. — У вас на счетах накоплено около 10 млрд рублей. На что потратите? — Сейчас мы видим, что в экономике все становится хуже. Когда рынки сужаются, для сильных компаний это открывает новые возможности. Деньги нужны для того, чтобы попытаться воспользоваться этими возможностями. И, как правило, в этот момент нужно много денег. Поэтому наш план очень простой: деньги будут лежать ровно до той секунды, когда мы поймем, что их надо потратить. И потратим мы их моментально. — На крупный актив? — На какой-то большой актив или на 20 средних. Масса бывает возможностей. Но принцип простой: мы жадничаем и не тратим ни копейки ровно до того момента, пока не придет время тратить. Когда придет время тратить — мы будем тратить быстро. — И когда наступит это время, по вашим прогнозам? — Нужно следить за ситуацией и пользоваться возможностями. Возможность открылась — значит надо ей быстро воспользоваться. Вообще идеал это не M & A. Идеал — это когда просто исчезают другие игроки и все. Потому что на M & A ты тратишь деньги. — Где храните деньги? — На депозитах. — То есть, понадобится время, чтобы снять их без потери процентов? — Депозиты открыты на разные сроки, мы с этим играем, чтобы иметь возможность снять деньги с минимальной потерей процентов. — В каких валютах храните? — В рублях и долларах. В долларах где-то одна треть. — Есть мнение, что объектом поглощения для «Евросети» может стать основной конкурент — сеть «Связной». Обсуждается ли это? — Со «Связным» непонятно, что может быть. Должна быть ясна конфигурация: у кого Trellas (компания владеет «Связным» — прим. ред.), какие у нее долги и прочее. Нужно время, чтобы все устаканилось. Потом можно будет переходить на следующий этап — поиск возможностей, если они есть. Ключевым фактором сегодня является то, что никто не знает, в какой ситуации находится «Связной» или Trellas. Сейчас нет статической ситуации, в которой можно сказать, какой есть долг банку, какие акционеры, какие обязательства, какие возможности. Пока мы можем только сидеть и ждать. Может быть, эта ситуация прояснится через неделю, а может — через полгода. — Основная проблема «Связного» в кредитах? — Там много проблем. Максим Ноготков (основатель «Связного» — прим. ред.) очень сильно запутал ситуацию. И для того, чтобы сделать следующие шаги, ее нужно распутать. Все компании группы перевязаны между собой, все друг другу являются гарантами, кредиторами. К примеру, эта компания взяла кредит — им не пользовалась, а пользовалась другая. То есть бардак там в высшей степени, больше не бывает. Я не удивлюсь, если сам Максим не понимал, кому и что он должен, а также какие обязательства выдавал. — На данный момент вам какое-либо объединение со «Связным» не интересно? Вам будет интересно обсуждать это, когда компания будет правильно структурирована? — Вопрос не в интересе, а в возможности. Зачем думать о гипотетической ситуации? Чтобы вообще о чем-то говорить, надо, чтобы ситуация стала более понятной. Нельзя не отметить, что за последние полгода она стала более понятной. В принципе, она может проясниться и за недели. Но надо отметить, что в декабре все тоже думали, что это решится за несколько недель. А прошло уже полгода. — «Евросеть» объявила о партнерстве по доставке с интернет-магазином Enter, который входит в «Связной». Может ли оно быть расширено? — Чисто теоретически да. Чисто практически будет видно. Пока работаем над проектом доставки. У нас есть логистика, которая много чего возит. И чем больше мы ее загружаем, тем дешевле каждая перевозка. Поэтому для нас логично работать с другими интернет-магазинами, которым нужно что-то доставлять по стране. — На телефоны партнерство может быть распространено? — Нет, тут каждый сам по себе. — Координация по каким-либо другим направлениям рассматривается? — Она рассматривалась и год назад, и два года назад. Есть какие-то вещи, где координация имеет смысл. В основном по бэк-офису. Но это касается не только «Связного» — мы со всеми координируемся в плане, например, аренды, покупки серверов и прочего. Например, аренда: есть места, где цена явно завышена, и мы либо все вместе съезжаем, либо добиваемся снижения платы. Но обсуждаем это со многими компаниями, не только со «Связным». — Какие еще варианты траты денег рассматриваются, кроме скупки ослабевших игроков? — Иногда деньги нужны, чтобы просто воздействовать на рынок. Иногда с недвижимостью можно что-то сделать. Любое экономическое потрясение открывает, как правило, возможности для тех, у кого есть деньги. — Недвижимость — в смысле выкупить под салоны? — Как вариант. Может открыться масса возможностей. Конкретно сегодня ничего — куда можно было бы применить деньги — мы не видим. Но это может измениться в любую минуту.
«Россия выбрала путь развивать иностранные компании, которые не платят ничего»
— Вам интересны новые рынки, может быть смежные с ритейлом? — Смежные ритейлу точно не рассматриваем. Мы не любим распыляться, потому что самое ценное, что существует в бизнесе, — это менеджерские усилия. И их количество ограничено. Есть масса бизнесов, которыми мы не занимаемся, хотя они очень хорошие. — На российском рынке активизировались китайские интернет-ритейлеры. Видите ли перспективы сотрудничества с ними? — Маловероятно. Россия поступает самым странным образом, поддерживая в сфере интернет-коммерции зарубежные предприятия. Любая интернет-компания, которая торгует непродовольственными товарами (а почти все интернет-компании торгуют непродовольственными товарами), находятся в худшем положении, чем иностранный игрок, потому что иностранный игрок не платит НДС в России, а российский игрок платит. В любом случае разница в ценах будет 18%. Но на самом деле больше, потому что есть еще пошлины и прочее. Если ситуация не изменится, то вопрос будет не в сотрудничестве с китайскими компаниями, а в том, что нам надо будет интернет-бизнес вывести за границу. Например, «Евросеть» как салон будет российским предприятием, а интернет-магазин «Евросети» — в Прибалтике. Это путь, над который мы очень серьезно думаем. Если ничего не поменяется, я уверен, что почти все российские магазины, кроме самых маленьких, которые вообще никаких налогов не платят, будут вынуждены переехать за границу. — Почему Прибалтика? — Логистически Прибалтика самая удобная. Я очень надеюсь, что в правительстве кто-то возьмется за голову, потому что все происходящее в этой сфере — бред. — Есть основания считать, что что-то изменится? — Вообще-то нет. Об этом говорят полтора года, но объективно говоря, Минэкономразвития поддерживает американские компании в виде eBay и Amazon, китайские компании в виде JD.com и AliExpress в ущерб российским. Надо тогда надо и ведомство переименовать в Министерство иностранного экономического развития. Конечно, это касается только электронной коммерции. У нас есть и другие отрасли, которые они развивают, но что касается интернет-торговли, Россия выбрала странный путь развивать иностранные компании, которые не платят в России ничего. — Раньше обсуждалась возможность ввести налог на все без исключения иностранные интернет-компании. — Давайте разделять Правительство и депутатов Госдумы, которые рассказывают, как можно обложить налогом иностранные интернет-компании, но никаких технических схем реализации не предлагают. Практически во всех странах при доставке товара из-за границы берется либо местный НДС, либо местный налог с продаж. Россия уникальная страна, которая решила, что это не нужно. Но тогда этого сектора экономики просто не будет. — Вы предлагаете любой пересылаемый товар обложить НДС и пошлиной? — Надо научиться разделять почтовые отправления, когда физическое лицо из-за границы посылает ящик бананов физическому лицу в России, и бизнес. И во втором случае должен браться НДС, как это делается во всем мире, либо налог с продаж. Как мы хотим развивать российский бизнес, если у нас люди приходят мерить вещи в магазин одежды в торговом центре, но покупать идут через интернет без НДС? Понятно, что магазин закроется. Зачем держать магазин, если можно прийти, померить, заказать в интернете и через неделю-две тебе «Почта России» доставит те же джинсы, только дешевле. — Если ничего не изменится, когда вы готовы перевести интернет-бизнес за границу? — Многие маленькие интернет-магазины пересылают товары именно таким образом. Они пока делают это более хитро: набирают пул частных покупателей в деревне, платят бабушкам по 50-100 рублей, делают доверенность, через почту получают товар и распродают в интернете. И такие объемы исчисляются миллиардами долларов. Просто такие большие игроки, как «М. Видео» и «Евросеть», пока не переехали. Но это вопрос времени. — А у вас на интернет-продажи сколько приходится? — 3-4%, в каких-то городах 10%. Как только мы увидим, что это стало чуть больше, мы начнем часть товаров поставлять из-за границы.
«Август и декабрь определяют годовую прибыль. А сейчас у нас нет ни августа, ни декабря»
— Возможно ли сотрудничество с иностранными ритейлерами в плане установки почтаматов в ваших салонах? — У нас есть пилотный проект. Но оказание логистических услуг — это дополнительный бизнес, которые загружает логистику. Не очень большой, но приятный. — А сами будете продавать за границу? — Нет, для этого надо иметь российский товар. А российский товар — это газ и нефть, которые и так уже продают за границу. Что еще из России мы можем продавать за границу? Вооружение, например, но это тоже не наш бизнес. Потребительские товары в России не производятся. На самом деле может и ничего страшного. Я не считаю, что все должно производится в России — мы же не Северная Корея. Плохо когда сама экономика маленькая, когда очень небольшое количество людей работает в реальном секторе экономики. — В импортозамещении поучаствуете? — Мы ритейл и можем продавать все что угодно. Как только появляются отечественные продукты, которые мы можем продавать, мы их продаем. Но их пока очень мало. Как только их будет больше — мы ими займемся. В целом, импортозамещение, с моей точки зрения, кроме отдельных примеров, не работает. Можно построить завод и рассчитывать, что он окупится через пять лет. Но кто даст деньги на пять лет? Плюс деньги на 5 лет под 20% ставку — это значит, отдавать в два раза больше, чем брал. Оборудование на любом заводе импортное. Соответственно, ты покупаешь его в долларах. Почем ты будешь потом товар продавать? Поэтому импортозамещения нет, есть, может быть, только в сельском хозяйстве немного. — А если говорить не об инвестициях в заводы, а в дизайн? — Мы в дизайн инвестируем. К сожалению, производство того, в дизайн чего мы инвестируем, в России пока невозможно — нет таких мощностей. Но мы не производим сами телефоны и никогда не будем. По той причине, что пироги печет пирожник, а сапоги строчит сапожник. Это очень важно помнить, иначе можно распылиться. А дальше, что получается: сделал свои телефоны, они чуть хуже чем другие, но зато свои. Значит, будешь поддерживать продажи. Кончится все плохо в итоге. Ритейл в этом отношении должен быть независим от производителя. Он должен ориентироваться на потребителя. Ритейл — это мост между потребителем и производителем, который обеспечивает понимание того, что называется спросом, и регулирует его. Мы не должны лезть в другие бизнесы, не понимая как это делать. Мы вот не открыли свой банк и счастливы. — «Связной Банк» интересен как партнер? — Сотрудничать с любым банком нам было бы интересно, но что происходит внутри банков для нас «чёрный ящик». — Ведете ли переговоры о заключении контракта для продажи услуг «Те l е2» в московском регионе? — Мы всегда со всеми ведем переговоры. Но когда они будут ближе к выходу, тогда и определится, что и как будет реально. — А телефоны китайской Xiaomi, совладельцем которой является бизнесмен Алишер Усманов, появятся на прилавках «Евросети»? — Посмотрим. Мы общаемся со всеми, кто что-то производит. Мы можем получить контакты определённых людей не за неделю, а за два часа. Но дальше все равно правит балом невидимая рука рынка. — Как сейчас складываются отношения с Apple, вы планируете выходить с ними на прямой контракт? — Пока не видим необходимости. — Apple Watch будете продавать? — Не знаю, потому что не уверен в объеме рынка. Apple Watch начал проваливаться во всем мире — прямо скажем, товар неоднозначный. Я не уверен, что можно купить даже партию. Может быть, мы купим его для ограниченного количества магазинов. Есть люди, которым Apple Watch очень нужен, большинство из них уже купили «серые», но есть еще некоторое количество людей, которые купят, хотя, в принципе, устройство оказалось недостаточно массовым товаром — А YotaPhone? — Мы со всеми общаемся, но конкретно о продажах того, о чем еще только общаемся, мы не говорим. — Недавно «Евросеть» и «Связной» отказались от закупок электроники Samsung, сославшись на то, что компания допускает слишком много брака. Вернетесь ли вы к вопросу возобновления сотрудничества? — Это зависит от самого Samsung. Если Samsung захочет решать вопросы, которые не дают возможности работать — будем работать. Если не захочет — не будем работать. У нас есть с ними незакрытый вопрос с браком. Если этот вопрос не будет решен до 25 августа, то мы подадим иск в Международный коммерческий арбитражный суд при торгово-промышленной палате РФ. — Чего будете добиваться? — У нас есть вполне конкретная сумма претензий. — Какая? — Большая, около 180 млн рублей. — Как складывается эта сумма? Они же продают телефоны, у них есть сервисный центр, обслуживание по России. Каким образом брак касается вас? — Это в теории. На практике, если ремонт не произведен вовремя, или человек в суде добивается замены телефона, мы меняем устройство за свой счет. Или Samsung меняет. — Что необходимо сделать Samsung, чтобы вернуться в «Евросеть» без судов? — Они все знают, и они всегда это решали. — То есть просто заплатить вам денег? — Заплатить за то, за что мы уже заплатили. Лишнего мы не просим. — Samsung раскрученный бренд. Не получится так, что вы больше потеряете? — Мы больше потеряем, если будем продавать бракованные товары. Если кто-то готов с этим работать — пожалуйста. С другой стороны, нет такого, что на Samsung бизнес держится, есть телефоны как минимум не хуже. Доля Samsung по активациям телефонов, около 17%. Я думаю, у Fly даже больше показатель. — ФАС может заинтересоваться этим конфликтом? — Темы нет, ничего нельзя притянуть. Мы не обязаны покупать товар, в котором видим для себя проблему. — Проблема может возникнуть из того, что «Евросеть» и «Связной» отказались от Samsung синхронно. — Мы это сделали раньше остальных, «Связной» примерно через 2 недели, операторы еще позже. Есть совсем маленькие компании, у которых по 100 салонов, — среди них тоже много кто отказался работать с Samsung. — Есть планы по оптимизации числа торговых точек и наращиванию продаж в интернете? — В онлайн многие стремятся, во-первых, чтобы не платить налоги, а в ритейле налоги — это очень много, минимум половина маржи. В этом смысле мы уходить в онлайн не можем. Вторая часть российского онлайна говорит, что мы уйдем в интернет, будем работать без прибыли, зато получим раунд финансирования, нарастим оборот, получим второй раунд финансирования, будем еще больше без прибыли, получим третий, выпустим облигации, выйдем на IPO. А где прибыль? С ней пусть разбираются те, кто купит акции. — Но будет ли в итоге оптимизация сети? — У нас оптимизация сети ведется в любое время, потому что бывает, когда перекрывают улиц на полгода-год и прочее. Для нас это обычная работа. — В кризис имеет смысл сократить число точек? — Пока мы не видим необходимости, а что будет — посмотрим. — Стоимость аренды упала? — Аренда падает, а где она не падает, мы моментально уезжаем и открываемся там, где она падает. — На сколько, в среднем, упала? — Есть торговые центры, которые, установили курс доллара на уровне 40 рублей, но в рублях это всё равно больше. Есть места, где аренда падает на 30%. — Приняли решение по работе в Крыму? — У нас до сих пор нет решения по региону. Не понятно, как поставлять туда товар и насколько это экономически сильный регион. Открывать там три точки — больше проблем. Регион большой, но по размеру населения не очень. У нас принцип такой: лучше семь раз отмерить, чем потом закрывать. — Санкции вас коснулись? — Напрямую нет. У нас нет отношений с западными банками. Но с партнерами есть одна история, когда страховая компания Euler Hermes ушла из России. Это создает некоторые сложности, потому что существует всего два экспортных агентства, которые страховали поставки электроники в Россию. — Можно воспользоваться услугами второго? — Нет, потому что каждая страховая имеет лимит. Например, одна имеет лимит 5 млрд рублей и вторая 5 млрд рублей, то есть раньше ты мог купить одновременно на 10 млрд рублей. Теперь одна компания ушла, и ты одновременно можешь купить только на 5 млрд рублей. Приходится делать дополнительные банковские гарантии. Процесс немного усложнился, но ничего смертельного. — Удастся ли закончить год с прибылью? — А кто знает… В ритейле очень большую часть прибыли приносят август и декабрь. Август и декабрь почти полностью определяют годовую прибыль. А сейчас у нас нет ни августа, ни декабря. — Но пока в прибыли? — Да, сейчас идем с прибылью.